Огни Камелота (СИ)

- Мерлин! – оскорбилась куча подушек и складок, которая теоретически должна была быть Артуром. – Зачем я вообще тебя держу, скажи мне?

- Что? – тем же возмущенным тоном ответил Мерлин и всплеснул руками. – Да я вообще самый важный человек при дворе!

- Нда? – король наконец-то соизволил вылезти и приподняться на локтях для того, чтобы сонно-скептически посмотреть на своего слугу. – И каковы же твои обязанности, которые ты не выполняешь?

- Я сохраняю твою репутацию! – как что-то очевидное объявил Мерлин и открыл шкаф, чтобы порыться в одежде. – Ну просто представь: твой народ тебя просто обожает, а если бы они знали, что вижу Я каждое утро – ни за что бы никто не назвал тебя великим правителем.

И, будто видя затылком, он пригнулся, чтобы дорогая подушка впечаталась в дверцу шкафа, благополучно разминувшись с его головой.

- Я СПАЛ!

- Это не оправдание! Знаешь, как вежливо и быстро встает с утра Гвен? – Мерлин взял подобранную одежду, ногой закрыл шкаф и обернулся.

- А ты что, лично наблюдал? – сощурился Артур, поедая завтрак.

- Нет, служанки сплетничали, – ответил Мерлин, раскладывая одежду на ширме и возвращая на кровать подушку. Затем принялся искать обувь.

- Даже не знаю, на что ругаться сначала: то, что служанки сплетничают о Гвиневре, или то, что ты их подслушиваешь. Вероятно, именно этим ты и занимаешься каждое утро, чтобы опоздать подать мне завтрак?

- Ага, все именно так и задумано, сир, вы меня раскусили. – Найдя обувь, слуга поставил ее у ширмы и, чуть ли не отобрав почти пустую тарелку у короля, взмахнул руками, поторапливая его. – А теперь подъем!

- Мерлин, это я здесь отдаю…

- ПОДЪЕМ, Я СКАЗАЛ!

Утро Артура всегда начиналось с Мерлина, кроме тех, которые тот предпочитал проводить в таверне.

Мерлин приносил утро в его покои. Оно приходило за ним украдкой, наступая на пятки, от чего, наверное, неуклюжий слуга и запинался обо все на свете, успев оповестить таким образом о своем приближении еще за несколько коридоров и пролетов лестницы. Утро пробиралось в его покои, спрятавшись в широкой и отчего-то радостной улыбке Мерлина или прилипнув к запаху какого-нибудь непостижимо некоролевского завтрака, который тому хватало наглости преподнести королю. Утро приходило вслед за Мерлином, громко вопя о себе и бесцеремонно сбрасывая из мира грез и сладких мечт в суровую и голодную реальность.

Дивясь очередному завтраку, Артур играл с Мерлином в их давнюю и любимую игру, перебрасываясь словами, которые если бы кто услышал, ни за что бы не поверил, что это разговор короля и его слуги. Но Артура это устраивало, потому как лучше иметь хорошего друга, который был бы плохим слугой, чем иметь исправного слугу, но не иметь друга. А королям вообще к друзьям не привыкать, так что жаловаться он не собирался.

Если только в шутку.

Поэтому, позволив этому ушастому недоразумению в платочке кучу вольностей, он одевался, намеренно делая вид, что совершенно не знает, как это делать, ибо было, наверное, две самых скучных для него вещи на свете: дипломатические речи и процесс одевания.

Гвиневра, хоть и не всегда, но зачастую просыпалась раньше него, поэтому обычно он ловил ее где-нибудь во дворце по дороге в Оружейную, чтобы посмотреть на то, какая она сегодня красивая, и заново ощутить, насколько он счастливый человек. А затем предстояла одна из лучших частей дня: утренняя тренировка. Если ее из-за дел нужно было отменить, настроение было заранее испорчено, так что Мерлину было поручено перекраивать расписание так, чтобы тренировке с утра-таки быть.

Сегодня Совет заседал по поводу посольства Карлеона. Дело это было, безусловно, важное и безотлагательное, поскольку хорошие отношения с королевой Аннис не хотелось портить никому. Однако Артур все равно очень старался не зевать, слушая своих советников, словно без махания мечом утро вообще начинать не получалось. Сосредоточиться не помогал и Мерлин, который, заметив его сонливость, принялся строить рожи за спинами лордов. Эти рожи на его нескладном ушастом лице выглядели так комично, что Артуру дважды пришлось кашлять, чтобы скрыть внезапные смешки. Сборище благородных советников взирало на молодого короля, явно не понимая, что он вообще делает на троне. Состроив слуге грозную мину, обещавшую все в мире наказания, кроме казни, он возвращался к обсуждению, вовсю стараясь сделать вид, будто его действительно волнует, сколько людей от его имени должно присутствовать на пиру в Карлеоне.