Огни Хякки Яко

И тут же мимо с утробным рычанием пронеслось нечто огромное и, как показалось Дзёе, покрытое огненными перьями. От ярости, исходившей от этого взбешённого существа, по всему телу прошла ощутимая дрожь.

– Что за новая напасть? – с трудом подавив накатившую волну ужаса, прошептал Дзёя.

– Это Ямада. – Обезьян проводил фигуру монаха тяжёлым взглядом и добавил: – После того как ведьма убила Уми, он как с цепи сорвался…

Истинный смысл слов принца дошёл до Дзёи не сразу – сказывалось головокружение, с которым он пока не мог совладать.

Уми мертва?

Убита?

Нет, он не желал в это верить. Пока не увидит собственными глазами, никто не сможет убедить его в обратном.

Невзирая на протесты Нобору и обезьяна, Дзёя, шатаясь, побрёл в самый эпицентр смертельной погони, затеянной обезумевшим монахом. Одеяние госпожи Тё приметно белело в сгустившейся над Ганрю темноте.

Дзёя всё ещё не желал верить, что Уми умерла. Она должна была бежать отсюда как можно скорее, как только он начал отвлекать госпожу Тё. Он знал, что долго против патронессы ему не выстоять, но слишком уж велико оказалось искушение поквитаться с той, кто когда-то отняла у него семью и взрастила из Дзёи Окумуры безжалостного и хитрого Рюити Араки…

Когда сандалии заскользили по крови, которая ещё не успела впитаться в землю, осознание непоправимости случившегося навалилось на него всей своей тяжестью. С трудом опустившись рядом и коснувшись холодной кожи, под которой больше не билась жизнь, Дзёя прикрыл глаза от горечи, что безжалостной рукой стиснула больное, глухо бившееся сердце. Магия, повелевающая стихией металла, год за годом вгрызалась в Дзёю со всё большей жадностью, пока не оставила лишь жалкий обломок того, кем он был когда-то…

Он покосился на своих спутников, которые неуверенно окружили их с Уми. Дзёя по-прежнему ясно ощущал биение ки, исходившее от духа-фонарика. Значит, Глазом Дракона никто так и не воспользовался.

Теперь слова принца, которые настигли его при пробуждении, окончательно обрели смысл. Другого выхода у них попросту не осталось. На одно заклинание его скудных сил как раз должно хватить.

Мимо снова пронеслись патронесса и Ямада, в чертах которого оставалось всё меньше человеческого. Исходившая от обезумевшего монаха волна убийственной тёмной силы заставила Дзёю судорожно выдохнуть. Каково же приходилось госпоже Тё, на которую она была направлена?

Ведьма уже заметно выбилась из сил. Некогда роскошное одеяние оказалось изорвано в клочья, и рукава влачились за ней, словно дохлые змеи. Но Дзёя поймал себя на мысли, что не испытывает к патронессе более ни жалости, ни ненависти. Словно с потерей единственного человека, невзирая ни на что считавшего его своим другом, в нём что-то навсегда отмерло.

– Заканчивай с этим, – холодно бросил монаху Дзёя. – Мне нужна твоя сила.

Их взгляды встретились: налитый алым взор Ямады и полный окончательной решимости – Дзёи.

На миг почти утративший прежний облик монах замер, и ведьма, похоже, усмотрев в этом свой последний шанс, бросилась прочь.

Но дорогу ей перегородило выросшее словно из-под земли шествие. Музыка не сопровождала его, радостные песни не оглашали округу. Цветные бумажные фонарики освещали мрачные нечеловеческие лица, скалившие клыки на белую колдунью, которая, путаясь в полах своего изрезанного кимоно, тут же попятилась от них.

Над всеми возвышался огромный гасядокуро, державший в костлявых пальцах расшитый праздничный паланкин. Заприметив госпожу Тё, дух яростно защёлкал челюстями, будто бы у него тоже были с ней какие-то счёты. Говорить гасядокуро не умели, так что для Дзёи осталось загадкой, почему ёкай воспылал к ведьме такой ненавистью.

От толпы отделился один смутно знакомый силуэт. Приглядевшись получше, Дзёя охнул от изумления – то был служащий тайной полиции, который помог ему бежать! Но как живой человек, даже владеющий магией, мог попасться Хякки Яко и остаться при этом в живых?

Однако в следующий миг ответ на этот вопрос пришёл сам собой. Человеческая фигура будто бы подёрнулась туманом, а затем из него вынырнуло огромное, покрытое светлой шерстью гибкое тело.

– Бог Дорог, – в благоговейном восторге прошептал замерший рядом обезьян. – Он всё-таки пришёл…

– Ведьма, – рык божества разнёсся над притихшей улицей и звенящей дрожью отозвался в груди Дзёи. – За все свои преступления против духов и людей ты будешь казнена на месте.

– Как бы не так, – не своим голосом произнесла, усмехнувшись, патронесса. Отчего-то Дзёя не сомневался: сейчас её устами говорил тот жуткий омукадэ, которого она, оказывается, всё это время держала привязанным к своей маске. – Тебе не удалось уничтожить её, когда она ещё была человеком. Теперь не сможешь и подавно.