Огни Хякки Яко

Уми осеклась, понимая, что наверняка мать слышала всё, что она наговорила в коридоре этим утром. Тогда Уми ещё не знала всей правды – вообще ничего не знала, так умело отец и дядюшка скрывали последствия своего малодушия.

Но это ничуть её не оправдывало. Как и не могло вернуть назад всего сказанного. Тех страшных слов, наверняка причинивших матери невыносимую боль – как и самой Уми, пускай она и пыталась отчаянно убедить себя в обратном.

– Прости меня. – Она опустила голову, стыдясь снова встретиться с сияющими глазами матери, которая всё не отводила от неё взгляда, будто бы не могла насмотреться. – Если бы я только знала…

Ветер снова мягко коснулся лица Уми, подражая человеческой ласке. Будто бы через его прикосновения к ней устремлялась обездвиженная мать, по которой столько лет тосковало сердце.

– Что же с тобой всё-таки случилось? – заговорила Уми, когда ей удалось справиться со своими чувствами и снова посмотреть на Миори. – Ты не разговариваешь, не двигаешься… Что ведьма сделала с тобой?

На лицо матери вдруг набежала тень – должно быть, ей нелегко было вспоминать о произошедшем. Уми уже пожалела о том, что вообще заговорила о балагане, но мать решительно поджала губы. Тонкие ноздри затрепетали, когда она начала глубоко и часто дышать. А потом в глазах замерцали хорошо знакомые Уми синие отблески, и во вздохе налетевшего ветра послышался тихий и надтреснутый голос:

– Она боялась, всё время боялась, что мы сбежим. Ведьма не так всесильна, как хотела казаться. Дзёю она опаивала своими зельями, пока он не позабыл самого себя, а меня держала в облике, подвластном её воле. Хотя он напугал тебя, именно твоё присутствие помогло пробудиться от многолетнего сна, в котором я пребывала…

Слабый голос вдруг оборвался, и мать с тяжёлым вздохом смежила веки. Должно быть, колдовство, через которое говорил ветер, отняло у неё последние силы.

Уми же сидела, уставившись в одну точку, и пыталась осознать услышанное. До неё медленно доходило, о чём говорила мать. Выходит, те куклы из балагана, нагнавшие на неё столько жути, и впрямь не просто так показались похожими на настоящих людей – они были ими.

Подумать страшно, сколько лет мать провела в полной неподвижности, не в силах сказать ни слова и даже шевельнуться. Это сполна объясняло, почему она была такой ослабевшей и истончившейся. Долгие годы, проведённые под заклятием ведьмы, не могли пройти бесследно.

А остальные заколдованные «куклы», что сталось с ними? Уми чувствовала, что в этом деле не обошлось без вмешательства господина Ооно и её отца. С помощью якудза тайная полиция наверняка могла ещё долго держать такую страшную находку в секрете от всех – до тех пор, пока в Ганрю не улягутся волнения после бойни в балагане.

При мыслях о случившемся на смену жалости к матери пришёл гнев. Тому, что сотворила ведьма с её близкими и со всеми жителями Ганрю, не было прощения.

А в следующий миг стало горько от осознания собственного бессилия. Как бы Уми ни хотелось отомстить госпоже Тё, она ничего не могла ей противопоставить. Если даже отец и дядюшка, глава клана Аосаки и градоправитель Ганрю, спасовали перед ведьмой, то что могла сделать она – неполноценная колдунья, в которой даже способности к магии толком не раскрылись?

Уми вздрогнула, озарённая неожиданной догадкой. Теперь, когда она узнала о силе матери, всё потихоньку начинало вставать на свои места. Наверняка мать неспроста решила стать заложницей ведьмы вместо неё. Быть может, она хотела спрятать до поры саму Уми, чтобы Тё не смогла добраться до неё и дремавшей в ней силы.

Но с расспросами пока придётся повременить. Утомлённая, мать лежала с закрытыми глазами. Дыхание спящей стало мерным и глубоким, и Уми не решилась её потревожить. Сейчас матери нужно восстанавливать силы. Если после того, что ей довелось пережить, вообще когда-нибудь удастся оправиться… Но о подобном исходе Уми предпочитала не думать, чтобы окончательно не упасть духом.

Она усиленно гнала от себя все мысли о том, что у них с матерью осталось не так много времени, как она надеялась поначалу. Уми и представить не могла, в каком плачевном состоянии была Миори, как много она пережила, находясь столько лет во власти ведьмы.

Покидая комнату, Уми дала себе слово, что обязательно поквитается с госпожой Тё. Приложит все усилия, чтобы ведьме не достался Глаз Дракона.

Владыка свидетель, если у отца и дядюшки не хватило духу отомстить ведьме за все годы унижений, через которые прошли их семьи, это сделает Уми. Она заставит ведьму сотню раз пожалеть, что та вообще сунулась в Ганрю.

* * *