Огонь под пеплом

…Вот и седая голова герцога Кадорского. Лавируя между гостями, Лагербильке пробрался к министру и заговорил с ним. Из-за громкой музыки старику приходилось морщить лоб, напрягая слух; боясь, что не успеет поговорить о главном, швед сразу перешел к сути: что думает император об известном вам деле? Шампаньи устало поморгал глазами под набрякшими веками. Граф Вреде всего лишь поставил его в известность о демарше барона Мёрнера; образ действий этого господина не может вызвать одобрения со стороны императора (слава тебе, Господи!), впрочем, его величество предпочитает не мешать ходу вещей… Герцог уже отвернулся от посланника и склонился ухом к другому соседу, но Лагербильке не отставал: что значит "не мешать ходу вещей"?

— Я понятия не имею, что думает император об этом деле, — с раздражением отчеканил министр. — Вы ведь не спрашивали мнения его императорского величества по поводу кандидатуры герцога Августенбургского? С какой же стати ему высказываться насчет князя де Понтекорво, тем более что…

— Пожар! Пожар!

…Граф Дюмануар срывал драпировки, рекетмейстер Кастеллане и полковник Тробриан помогали ему, подпрыгивая как можно выше, но огонь уже перекинулся на потолок с быстротою молнии и рокотом грома. В один миг свод запылал. Музыка смолкла, сменившись воплями ужаса; Мария-Луиза опустилась на свой трон и застыла; Наполеон бросился к ней: "Здесь пожар, нужно уходить!" Она словно окаменела; он подхватил ее на руки и понес сквозь огонь. Эжен вывел жену в сад через маленькую дверцу, про которую все забыли; Чернышев проводил туда же Каролину и тотчас вернулся за Полиной. Королева Вестфалии так испугалась, что, пробежав сад насквозь, очутилась на улице позади посольства, где у нее подкосились ноги.

Зала была велика, многие сохраняли спокойствие, неспешно направляясь к выходу в сад (выходы в галерею и в гостиную были объяты пламенем), однако в несколько секунд жар сделался невыносимым; шаги ускорились, кавалеры наступали на подолы длинных платьев, кто-то упал, у дверей возникла толчея, с потолка срывались пылающие лоскуты, обжигая плечи дам и воспламеняя их прически; о галантности было позабыто: мужчины рвались вперед, спотыкались о сомлевших дам, падали сами, извиваясь в горящей одежде — возникла страшная куча-мала. Упавших топтали ногами, а тут еще провалился пол!

…Графиня де Бриньоль остановилась лишь тогда, когда они с Потоцкой, скатившись вниз по лестнице, перебежали через улицу и ворвались в дом графа Реньо. Упав в кресло в гостиной и тяжело дыша, графиня знаками велела Потоцкой выйти на балкон и говорить ей, что происходит. Только сейчас Анна поняла, какой беды она избежала: бальная зала и галерея пылали, оттуда доносились крики о помощи, стоны, вопли, женский визг…

…Фрак императора был в саже, туфли обгорели. Усадив жену в карету, он поспешил обратно в посольство и теперь командовал спасением людей, точно на поле боя. Где пожарные, черт побери?! Пьяны они, что ли? В это время три человека с багром, насосом и ведрами безуспешно пытались пробраться из сада в горящий зал: их постоянно отталкивали люди, вырывавшиеся из огненной ловушки.

Полковник Лежён с легкостью отвел в безопасное место графиню фон Сандизель и жену генерала Матиса и побежал назад; в дверях гостиной, предварявшей бальную залу, застряла груда тел. Сверху лежал толстый обезображенный мужчина, весь в кровоподтеках, без волос на голове, с обгорелыми ушами; бриллиантовые украшения, покрывавшие его некогда бархатный кафтан: орденские звезды, кресты, эполеты, пуговицы — спеклись в сплошной панцирь. С большим трудом Лежён поднял его; несчастный обхватил его обеими руками, оставив на груди кровавый отпечаток освежеванной ладони. Вглядевшись, полковник узнал его: князь Куракин! Русский посланник! Передав его слугам, он занялся остальными; шпаги мужчин запутались в платьях дам, их было трудно высвободить.

О Боже! Мадам Прево!.. Друг Лежёна Луи Прево из Военного ведомства женился на ней совсем недавно. Всё ее тело превратилось в один сплошной ожог. Лежён позвал на помощь полковника Бонтана, но о том, чтобы везти несчастную в карете или даже нести на носилках, не могло быть и речи. Поддерживая под мышки (единственное место, не тронутое огнем), офицеры повели ее домой на улицу Согласия, до которой было версты полторы. Бедная женщина стоически переносила нечеловеческую боль. До дома добирались больше часа; слуга сразу побежал за врачом. Поскольку надеяться на его скорый приход в столь поздний час не приходилось, Бонтан решил оказать первую помощь сам: велел прислуге смешать оливковое масло с яичным желтком и чистой водой, взбить это всё хорошенько, смочить бинты и наложить компрессы — он видел, что так ухаживали за обгоревшими в Вене после Ваграма.

Генерал Дюронель нёс свою жену к бульвару, где можно будет поймать фиакр. Она была без сознания, голова запрокинулась, обожженные руки безжизненно свисали. Что-то звякнуло о булыжник; генерал обернулся: к бриллиантовому гребню, упавшему на мостовую, тотчас протянулась хищная рука. Не останавливаясь, он пошел дальше.