Огонь под пеплом

— Забыла тебе сказать: я собираюсь купить замок Преньи-ла-Тур на берегу Женевского озера, оттуда открывается чудный вид на Монблан! — продолжала мать со свойственной ей непоследовательностью. — Или ты считаешь, что мне лучше уехать в Италию к Эжену? Поговори об этом с Бонапартом! Я хочу знать его мнение. Ах, он хочет избавиться от меня! Я теперь ему мешаю!

Отставная императрица расплакалась; в последнее время она всегда держала слезы наготове. Гортензия принялась ее утешать: она уверена, что Бонапарт не питает к ней ни злобы, ни ненависти — ему сейчас вообще не до неё…

* * *

Пятнадцатого августа, в день Успения Богородицы, во Франции отмечали день Святого Наполеона — мученика, погибшего полторы тысячи лет назад за святую веру.

Правда, святого Неаполиса, в самом деле отыскавшегося в Римском мартирологе, полагалось праздновать второго мая, однако Наполеон Бонапарт появился на свет именно пятнадцатого августа, и в тот же день он подписал в 1801 году Конкордат, восстановив во Франции католическую религию. Поэтому праздник учредили особым декретом от февраля 1806 года, предписав устраивать в этот день крестный ход, читать проповедь и служить молебен. Эту программу дополнили утренним вручением наград, военным парадом и собранием иностранных послов (с неизбежным пением хвалы императору); столичные театры накануне вечером давали бесплатные спектакли, а в самый день праздника на берегах Сены ставили балаганы, карусели, торговые палатки, вечером устраивали танцы и фейерверк.

В этом году, однако, к важному дню припасли еще одно незаурядное событие: на Вандомской площади торжественно открыли огромную колонну, скопированную с Траянской (Наполеон весьма сожалел о том, что перевезти ее с Римского форума в Париж оказалось действительно невозможно). Установленная на основании из розового гранита, добытого в карьерах Альгайолы на Корсике, она была обвита бронзовой лентой из четырехсот двадцати пяти барельефов, подробно повествующих о кампании 1805 года (от снятия лагеря в Булони до возвращения армии в Париж). Лента заканчивалась у ног императора Наполеона, изображенного Цезарем — в римской хламиде и плаще, застегнутом на плече, в лавровом венке, с мечом в левой руке и с земным шаром в правой. Крылатую Нику на шаре вряд ли можно было разглядеть с земли, латинская надпись на постаменте с орлами по углам тоже оказалась не всем понятна:

NEAPOLIO IMP AVG

MONVMENTVM BELLI GERMANICI

ANNO MDCCCV

TRIMESTRI SPATIO DVCTV SVO PROFLIGATI

EX AERE САРТО

GLORIAE EXERCITVS MAXIMI DICAVIT

— "Император Август Неаполион посвятил этот памятник Германской войны 1805 года, которую он завершил за три месяца, изготовленный из захваченной бронзы, славе Великой Армии".

Наполеон на открытие не явился: на бронзу для барельефов переплавили русские и австрийские пушки, захваченные при Аустерлице; император не хотел ранить самолюбие своей супруги болезненными воспоминаниями. Разумеется, в Сен-Жерменском предместье его отсутствие истолковали иначе, припомнив строчку из горациевой "Оды Фортуне": "Тиран, облачившийся в пурпур, трепещет, что ты, гневно топнув ногою, его опрокинешь колонну".

24

Стокгольм, 14 августа 1810 года.

Любезная сестра!

Ваше письмо меня растрогало. Вы поступили благородно, предупредив человека, намеренного вверить Вам свою честь, об опасностях, грозящих неопытному сердцу. Если он любит Вас — не с пылкой страстью юноши, рассуждающего как завоеватель, а с нежностью зрелого мужа, находящего в любви утешение и поддержку, — он поймет Вас и поможет Вам полюбить его самого.