Огонь под пеплом

Двадцать первого августа, через три дня после официального выдвижения кандидатуры князя де Понтекорво, в старой готической церкви Св. Николая собрался Риксдаг. Король сидел в кресле; розовая плешь просвечивала сквозь редкие седые волосы, голова тряслась, бумага, поднесенная к глазам, мелко дрожала в левой руке… Веттерстедт прочитал за него:

— Его Величество решил вверить судьбу Швеции князю де Понтекорво, полагая, что уже обретенная им воинская слава обеспечит, с одной стороны, независимость королевства, а с другой — заставит его считать новые войны ненужными для собственной репутации. По этим причинам Его Величество предлагает Риксдагу избрать Его Светлейшее Высочество Жан-Батиста Бернадота, князя де Понтекорво, кронпринцем и преемником Его Величества на шведском троне…

Фурнье покинул Эребро первым; вечером за ним следом отправились Густав Мёрнер и капитан королевских драбантов Роберт Розен: они должны были сообщить князю де Понтекорво о волеизъявлении шведского народа и получить разрешение императора французов на выезд нового кронпринца из его природного отечества.

* * *

Прочитав в "Универсальном вестнике" депешу об избрании Бернадота шведским кронпринцем, Чернышев вскочил, как ужаленный. Не поверил своим глазам, перечитал еще раз — нет, всё верно. Дьявольщина! Конечно, Бонапарту нужен свой человек на шведском троне, надежный союзник, который в случае войны с Россией нападет на Финляндию и будет угрожать Петербургу, но Бернадот? Правда, в последнее время он вёл себя с венценосным родственником кротко и почтительно. Играл роль? Кто кого дурачит? Саша не находил себе места, не зная, что ему предпринять. А впрочем, раз известие опубликовано официально, он имеет полное право отправиться к его светлости и принести ему самые искренние поздравления. Степан! Одеваться!

Его светлость был у себя и тотчас принял son cher ami Alexandre[13] — выговорить фамилию Чернышева Бернадот даже не пытался. На поздравления расхохотался — он вообще был в превосходном настроении.

— Ах, друг мой, я сам удивлен больше вас — никак не ожидал, как снег на голову! Даже отказаться хотел сначала, но потом, — Бернадот многозначительно поднял вверх указательный палец, — я рассудил иначе. Если шведы полагают во мне достаточно дарований и твердости, чтобы управлять ими, я не могу разочаровать их малодушным поступком. Шведы — храбрый народ. Немного беспокойный, это верно, но я прошел всю французскую революцию и сумею предохранить их от заблуждений. Желаете чего-нибудь выпить?

Бернадот позвонил в колокольчик, тотчас вошел лакей, неся на подносе графин и бокалы. Выпили за успех. Чернышев согласился с тем, что шведы — народ довольно беспокойный.

— Скажу вам откровенно, — понимающе кивнул князь де Понтекорво, — я буду хорошим соседом вашим. Благо народа не в том, чтобы иметь больше земли. Главное — навести порядок внутри страны и тем усилить позиции на море и на суше. Безопасность — раз, торговля — два.

Он придвинулся ближе к гостю и понизил голос.

— Я не ослеплен неожиданной удачей и предвижу все опасности, какие меня ожидают, — доверительным тоном шепнул он Чернышеву. — Притом я француз, люблю мое отечество и многим обязан императору.

Последние слова были произнесены снова громко; Саша не мог не подумать про лакея, подслушивающего у дверей. Он повторил пожелания всевозможных успехов на новом поприще и хотел откланяться.

— Постойте, мне хочется что-нибудь подарить вам на память. — Бернадот рылся в ящиках письменного стола. — Вот, примите в знак моей дружбы: это мой отчет консулам Французской Республики за всё время моего управления Военным ведомством. Последний экземпляр!

Саша принял и благодарил.

— Приезжайте ко мне запросто, я буду в Париже еще несколько недель. А потом — жду вас в Стокгольме!

* * *

Волны раскачивали лодку, так что невозможно устоять на ногах; Наполеон упал; дно было залито водой, парус хлопал над головой — его, наверное, нужно спустить? Но рядом никого нет, он один. Уцепившись рукою за борт, он приподнялся — и замер от ужаса, увидев надвигающийся вал. Лодку подхватило, подняло, повернуло — Наполеон заметил другую, у руля которой сидел человек. Бернадот! Да, это точно он: его профиль, его волосы. "Бер…на…" — пытался крикнуть Наполеон, но язык не слушался. Ту лодку сносило течением, всё дальше, дальше, вот она уже скрылась в густом тумане. Наполеон почувствовал, как летит вниз с гребня волны… и проснулся.

У постели неярко горел ночник. Бонапарт лежал на спине с колотящимся сердцем, уставившись на зеленый полог. Вчера, вручая Бернадоту грамоту, которая освобождала его от присяги в верности императору французов, Наполеон попросил его твердо пообещать, что он никогда не обратит оружия против Франции. "Ваше величество желает поставить меня выше себя, заставив отказаться от короны?" — спросил гасконец. Он не может дать слово за народ, избравший его. Наполеон не стал возражать и вычеркнул этот пункт.