Огонь под пеплом

Не успели войска расположиться на отдых, как от турок прибыл парламентер: Ахмет-Паша согласен сдать русским лагерь, если ему будет позволено уйти из него со всем отрядом и с оружием. Каков наглец! Турки сражались весь день, сераскир Куманц-Али тяжело ранен, а в лагере нет ни капли воды — об этом Каменский доподлинно знал от пленных. Нет уж, пусть выбирают: плен или смерть. Эти условия должен был объявить туркам действительный статский советник Родофиникин из министерства иностранных дел; Серж Волконский поехал его сопровождать вместе со взводом казаков для охраны.

В огромном шатре было не повернуться: вокруг Ахмет-Паши сидели все его офицеры, а рядом толпилось войско. Нижние края палатки подняли, чтобы воины видели и слышали, как себя ведут и о чём говорят их командиры. Русским парламентерам подали кофе, варенья и трубки, после чего начались переговоры. Родофиникин объявил через переводчика, что единственные условия таковы: всё войско должно сдаться в плен, сложив оружие и выдав свои запасы. В лагере тотчас поднялся гвалт: пленные — рабы, мы не хотим быть рабами у неверных! Взять этих гяуров в заложники, пусть русские выпустят нас отсюда, если им дорога их жизнь! Родофиникин побледнел: он понимал по-турецки. Военнопленный не есть раб, уверял он, Россия — изобильный край, и там не вечная зима, пленные будут снабжены всем необходимым и получат поденную плату, равную своему жалованью в турецком войске, а по заключении мира их возвратят на родину. Переводчик, сам перепуганный до смерти, вкладывал в свои слова всю силу убеждения и чудом сумел утихомирить башибузуков. Не понимавший разговоров Волконский так и не узнал, какой беды он избежал.

Два русских офицера принимали оружие: один — холодное, другой — огнестрельное. При каждом из них стоял турецкий офицер для поддержания порядка и счета пленных. Турки шли гуськом, бросали оружие в кучу возле костра и отходили к конвою.

Отобранное у пленных оружие предполагалось отправить в Сербию, чтобы вооружить население, свергнувшее басурманское иго. Солдаты, прочесавшие лагерь, приносили оттуда ятаганы, богатые сабли, кинжалы… Волконский считал трофеи для сдачи перевозчикам. Как часто ему хотелось взять что-нибудь себе! Такое отличное оружие! Однако он гнал от себя эту мысль и суровым голосом отказывал приятелям, просившим о том же по дружбе. Один генерал оказался особенно настойчив: он присмотрел себе саблю, стоившую не меньше трехсот червонцев. В конце концов Серж уступил:

— Генерал, у вас на боку висит турецкая сабля. Эту, так и быть, возьмите себе, а свою бросьте в кучу — и счет будет верен.

Главнокомандующий сидел в своей палатке, составляя реляцию государю. Победа блестящая! Захвачено больше пяти тысяч пленных, сорок орудий (все австрийского литья и на австрийских лафетах), сто семьдесят восемь знамен, потоплено не меньше двух лодок неприятельских и еще пять со всем грузом сделались нашей добычей. Потери наши убитыми и ранеными: четыре генерала, семьдесят восемь офицеров и тысячи полторы нижних чинов, что впятеро меньше, чем у неприятеля…

Возле пустого лагеря шел торг: победители продавали друг другу одежду и прочие вещи, взятые у турок. Офицеры отбирали себе лошадей и верблюдов — их можно будет с выгодою продать в Бухаресте; четыре казака бережно погрузили в лодку беспамятного Иловайского без кровинки в лице… Никакого смотра по случаю победы не намечалось: назад, в Рущук! Нечего тратить время и силы на пустяки.

* * *

Как они идут, как идут! Кто так тянет носок! Впору самому сойти к ним и отбивать счет: раз-два, раз-два! Распустились в армии! Аракчеева на них нет! Впрочем, у Алексея Андреевича сейчас дела поважнее: он должен проследить за обустройством первого военного поселения в Могилевской губернии. Кому как не ему этим заниматься! У него в Грузине во всём система, есть даже отдельные книги для женихов и невест с указанием возраста, достатка и нравственных качеств: помещик женит своих крепостных сам, не пуская ничего на самотёк.

Всё население одной из волостей, переданной в ведение Военного министерства (кажется, четыре тысячи душ), вывезли в Новороссию: генерал-губернатору де Ришелье нужны люди для заселения степей, а в опустевшие дома водворили Елецкий пехотный полк. Из женатых и семейных образовали батальон, выписав к ним жен и семьи, прочие же станут у них батраками, получая от хозяев полное содержание. Если верить Сервану, должно получиться.

Правда, граф Аракчеев, ознакомившись с этой книгой, никакого восторга не выразил, заметив, что в самой Франции сей системы не придерживаются. Столько нужно времени и труда, чтобы превратить мужика в солдата, а теперь что же — превращать солдата обратно в мужика? Так в том-то и штука, дражайший Алексей Андреевич, что мужик останется солдатом, государство же получит боеспособную армию, которая содержит сама себя! Посмотрим, чем закончится опыт, а там…