Огонь под пеплом

— Такие злоупотребления неизвестны в нашей армии, особенно применительно к генералам и офицерам, — с достоинством ответил Чернышев. — Финляндский поход и Молдавская кампания могут служить примером дисциплины и порядка в войске.

Наполеон весело рассмеялся.

— Нехорошо, нехорошо, что вы со мною неискренни! — Он слегка погрозил Саше пальцем. — Знаю, вы не такие грабители, как мы, но за ваших казачьих полковников и авангардных командиров я бы не поручился.

По обе стороны от огромного камина с бронзовыми Сатирами, словно стоявшими на часах, выстроились ломберные столы. Заметив, что Мария-Луиза закончила игру, Наполеон тотчас простился с Чернышевым, наговорив ему комплиментов и пожелав видеть снова послезавтра утром, в своем кабинете. Оркестр заиграл мазурку; Саша поискал взглядом Полину…

На следующий день двор развлекался охотой — излюбленной забавой французских королей. Сначала коляски остановились за прудом, где уже дожидались люди с обручами, на которых сидели ястребы в колпачках. Надев толстую кожаную перчатку, Мария-Луиза выбирала ястреба, сажала себе на руку, егерь выпускал дичь, она подбрасывала крылатого охотника, который уносился стрелой, камнем падал сверху на утку, вальдшнепа, голубя, отчаянно пытавшихся спастись, и приносил хозяйке. Императрица очень забавлялась этой охотой, и Наполеон не торопил ее. Час спустя все вновь сели в коляски, пустив лошадей галопом. Над головами сомкнулся лес, радовавший глаз осенней пестротой и ронявший под колеса нарядные цветные листья. На поляне выстроились крестьяне, вооруженные жердями, охраняя загон, где копошились кролики. Тут же стояла подставка с заряженными ружьями. Наполеон взял себе одно, занял позицию и махнул рукой. Крестьяне принялись лупить палками по кустам, кролики в панике бросились бежать, император выстрелил… "Ну же, господа! — с досадой воскликнул он, глядя на скачущую мимо добычу, — берите ружья, развлекайтесь!" Адъютанты оказались куда более меткими стрелками, маршалы вступили с ними в соревнование — ружья едва успевали заряжать. Через четверть часа вся поляна была усыпана ушастыми тушками, некоторые еще дергали лапками. Приказав собрать их, император распорядился выдать по кролику каждому крестьянину, по четыре — лесничим, а остальных раздать "ворчунам" из Старой гвардии.

…Чернышеву уже приходилось бывать в малых апартаментах. Бронза, красное дерево, бархат, шелк, неизменная буква N в лавровом венке… Все ткани — из Лиона, фарфор — из Севра, ковры — из-под Парижа: континентальная система в действии. Из приемной Сашу провели через гостиную в топографический кабинет, где три стола были сдвинуты вплотную, чтобы Наполеон мог разворачивать на них карты, а оттуда — в рабочий кабинет с личной библиотекой императора: в застекленных шкафах, помеченных пятнадцатью литерами, стояли книги особого формата (узкие поля, никаких пустых листов), которые Наполеон брал с собой в походы, — труды по истории, географии, праву, философии, романы, сборники поэзии, Библия, Коран… Император встал с кресла с подлокотниками в виде львиных голов и обошел вокруг стола, чтобы пожать руку Чернышеву.

— Уверьте императора Александра, что моя привязанность к нему и мои чувства к России неизменны, несмотря на все слухи о нашем разрыве, — сказал он. — Чего только не выдумают люди! То император Франц приехал в Фонтенбло, то я решил посадить на испанский престол эрцгерцога Карла… Хорош бы я был — отдать Испанию австрийцам после трех лет кровавой войны! У немцев удивительно бойкое воображение. Я уже устал печатать опровержения в "Вестнике", самое лучшее — не обращать внимания.

Саша понимающе улыбнулся. Наполеон оставил шутливый тон.

— К несчастью, я должен признать, что с некоторого времени холодность между нами существует, а всё из-за конвенции о Польше. Вы хотели заставить меня подписать документ, противный моей чести: я не могу объявить себя врагом народа, давшего мне столько доказательств дружбы и преданности. Я могу пообещать не содействовать восстановлению Польши, но я не пророк — как можно предугадать, что случится в будущем? Впрочем, кажется, и у вас больше не придают значения этой конвенции; я этому рад. Говоря откровенно, я жалею о том, что присоединил Галицию к Варшавскому герцогству, но меня принудили обстоятельства.

Чернышев еще раз восхитился тем, как ловко Бонапарт умеет придавать себе искренний вид.