Огонь под пеплом

— Думаю, что теперь вы уже взяли Рущук: после Батинского сражения он непременно должен был сдаться, — продолжал Наполеон. — Полагаю, что месяца через три вы заключите мир. Турки останутся довольны тем, что так долго вам сопротивлялись, и будут вынуждены уступить вам Молдавию и Валахию, потеряв надежду на помощь других держав.

За окном прошел сменившийся караул, разводящий держал в руке факел.

— Ваша вина, если в этой войне турки выказали больше твердости. — Бонапарт говорил теперь не как император, а как генерал. — Зачем вы перешли через Дунай? Не понимаю. Если хотели взять Константинополь, так это было бы страшно трудно: не только турки, но и другие державы старались бы вам помешать. Взять Константинополь! Для этого надо быть великим полководцем. Ваш граф Каменский — хороший генерал, но слабый политик. Одобряю все его действия, кроме штурма Рущука. Неудача могла иметь гибельные последствия. К счастью, Батинское сражение всё исправило. Турки и мои лазутчики, кажется, преувеличили ваши потери под Рущуком, — я полагаю, тысячи две-три?

Чернышев сделал движение глазами и головой, показывавшее: да, где-то в этих пределах. (Сам он понятия не имел.)

— По-моему, вам следовало держать четыре дивизии на левом берегу Дуная, чтобы отгонять турков всякий раз, как они вздумали бы перейти на вашу сторону, но вступать в Болгарию было незачем, — продолжал рассуждать Наполеон. — При таком образе войны турки, видя бесполезность всех своих попыток вернуть Молдавию и Валахию, поневоле заключили бы мир на ваших условиях. Вы не пробудили бы в них гордость и желание сражаться и потеряли бы меньше людей и денег. А вы вместо этого удалялись от ваших магазинов, несли потери, подвергались опасностям… Ведь и толпы могут побеждать! Примеры вы видите в Испании. Разбойничьи шайки часто мешают моим маневрам и расстраивают мои планы, хотя в регулярном сражении… Ваши действия за Дунаем много тревожили Австрию, — вновь заговорил он как политик. — Она объяснялась со мной о том и спрашивала, в чём заключались тайные статьи Эрфуртского договора. Я успокаивал Вену, отвечая, что вы желаете только Молдавии и Валахии, я больше ничего вам не обещал.

— Истинно так, — подтвердил Чернышев. — Усиливая действия против турков, император Александр всего лишь хочет принудить их поскорее к миру. Мне кажется, что и ваше величество поступает так же, когда желает достигнуть цели. И всегда успешно, — быстро добавил он.

— Вы правы. — Отвернувшись от окна, Наполеон смотрел куда-то мимо Чернышева, в мельтешение танцующих фигур. — Я делал всё, что мог, склоняя турков к миру. Напрасно меня обвиняют в неискренности. Граф Румянцев верит, будто я ободряю турков, желая продолжать эту войну, ба! — Он взмахнул рукой. — Я слишком силен, чтобы прибегать к интригам. Такая политика свойственна слабым государствам. Пруссии, например. Если бы я не захотел, чтобы Россия присоединила к себе Финляндию, Молдавию и Валахию, то объявил бы свою волю во всеуслышание и поддержал бы ее всеми силами. Русские храбры и хорошо дерутся, но это не помешало бы мне начать с вами новую войну.

Шелковые полотнища, прикрывавшие облупившиеся фрески на стенах древнего бального зала, слегка трепетали от сквозняка; казалось, будто орлы расправляют крылья, готовясь взлететь со своими молниями.

— Взяв Молдавию и Валахию, вы поселите в Австрии недоверие к вам, но это ваше дело, мне нужды нет. — Наполеон улыбнулся, посмотрев Чернышеву в глаза. — Если император Александр продолжит свою политику, его царствование будет самым славным и блистательным! Он осуществит призвание России! И мы с ним установим общий мир — если решимся на твердые меры для истребления контрабанды и торговых обманов. Я уже принял строгие меры во Франции, Голландии, Италии и Рейнской Конфедерации, теперь император Александр должен запретить английским кораблям в Балтийском море заходить в русские порты. Если и Пруссия будет соблюдать континентальную систему, Англия скоро покорится: в последние четыре месяца там громко требовали продолжения войны, а теперь все желают мира.

Чернышев молча выдержал его взгляд. Бонапарт продолжал уже без улыбки:

— По своему географическому положению Россия — друг Франции. Пока мы дружны, вы можете расширять свои границы. Но если вы измените свою политику, война со мной будет неизбежна, однако эта война будет вредна нам обоим, кто бы ни победил. Курс рубля падает, но война с англичанами здесь ни при чём: всему виной дурное управление вашими финансами и огромное количество бумажных денег. Войны с Портой и Швецией вам дорого обходятся; вот увидите: как только вы помиритесь с турками, курс повысится. Император Александр правильно делает, что сокращает число ассигнаций, а австрийцы потонут в своих бумажках.

Музыка смолкла; кавалеры провожали запыхавшихся дам к их стульям.

— Много ли ваши генералы грабят в Турции? — спросил Наполеон, когда мимо них прошел Мюрат.