Огонь под пеплом

Никто не посмеет сказать, что он отнесся без уважения к выбору шведского народа. Новый кронпринц получил миллион из экстраординарной кассы на дорогу и на обустройство на новом месте, его адъютантам предоставили отпуск на четыре месяца, чтобы они могли его сопровождать. Император французов сохранил за Бернадотом имения в Вестфалии, пообещал три миллиона за княжество Понтекорво и земли в Польше, сделал его брата бароном Империи… Но черт побери, как было бы славно, если бы шведы избрали другого! Что ж, теперь уже поздно.

25

Турецкий лагерь был выгодно расположен и умело укреплен: доступ к нему закрывали редут и квадратный шанец с закругленными бастионами по углам, откуда прекрасно простреливалась дорога, змеиными изгибами уходящая в Тырново. Турки укрепляли каждую свою позицию, даже если собирались простоять там не больше одной ночи. Собрав подкрепления и не дождавшись нападения, переходили к следующей. Так, от лагеря к лагерю, они постепенно приближались к русской армии, подобно реке, вбирающей в себя малые ручейки. Теперь, встав при Батине, они, верно, ждали Мухтара-Пашу из Шумлы, чтобы, соединив свои силы, подать помощь Боснияк-Аге, осажденному в Рущуке. Недаром храбрый командир рущукского гарнизона каждую ночь устраивал перестрелки, беспокоя русские войска. В ночь на двадцать пятое августа, решив, что помощь на подходе, он предпринял значительную вылазку и атаковал один из редутов на левом крыле армии Каменского, но был отбит. Нельзя дать туркам сомкнуть свои клещи; граф Николай Михайлович предписал брату Сергею выступить со своим корпусом из Силистрии и идти на соединение с ним, а сам, поставив батарею на большом острове между Журжей и Рущуком, откуда можно было обстреливать крепость, и велев флотилии не пропускать к осажденным суда с провиантом, приводил в негодность траншеи, чтобы турки не подобрались по ним к первой параллели. Оставив Ланжерона жечь по ночам бивачные костры, а по утрам совершать ложные атаки для отвода глаз, Каменский 2-й двинулся к Батину.

Гористый правый берег Дуная был изрезан ущельями; солдатам приходилось пробираться сквозь лес и продираться сквозь кусты, однако сотню верст, отделявших Силистрию от Рущука, преодолели за три дня и затем у Тырнова соединились с авангардом Кульнева и Уварова. Немного отдохнув, устроили разведку боем.

С фронта турецкий лагерь выглядел неприступным; граф Сергей Михайлович повел свои силы в обход, намереваясь ударить неприятелю во фланг и в тыл. Тогда-то и выяснилось, что лагерей целых два. Каменский 1-й остановился, не решаясь далеко отрываться от центра и растягивать линию, но генерал Иловайский выправил положение, заняв высокий холм с виноградниками на берегу Дуная: в то время как артиллерия вела оттуда огонь, нанося туркам жестокий урон, казаки Иловайского рассыпались во все стороны, а пехота Кульнева наступала, построившись в каре.

Турецкие пушки дали несколько убийственных залпов, после чего из обоих лагерей с гиканьем вылетела конница. Турки окружали русские каре густой толпой, размахивая своими саблями, падали с седел под ружейными выстрелами, разворачивали коней, уносились обратно, преследуемые казаками, у самого лагеря поворачивали назад и нападали на своих преследователей, возвращались к самым каре — и всё повторялось сначала без остановки, без отдыха, до самого Вечера… С наступлением темноты Каменский 1-й велел трубить отступление, не решившись на штурм: захваченные пленные уверяли, что в Батин идет сераскир Куманц-Али, уже переправившийся через Янтру, и с ним сорок тысяч сабель. Кульнев отошел назад в полном порядке; все свои силы турки бросили на Иловайского, но тот удержал высоты за собой. Взрыв двух зарядных ящиков в лагере положил конец атакам турок; ночному маршу никто не помешал, к полудню следующего дня корпус благополучно возвратился в Тырново, потеряв три сотни человек убитыми и захватив два турецких знамени. Вскоре туда же привел свои три колонны Каменский 2-й.

Братья с детства не ладили друг с другом. Мать благоволила старшему, отец-фельдмаршал отличал младшего, но порол обоих; характеры у них были не из легких, однако заносчивого Николая, не терпевшего от офицеров слова "невозможно", боготворили солдаты, называя "отцом родным", а Сергей унаследовал тираническую жестокость от собственного отца, которого год назад зарубил топором его же дворовый. Но и Николай посадил на кол трех турецких пленных, когда нашел таким же образом казненных русских… Впрочем, не нрав их определил выбор государя, поставившего младшего брата командиром над старшим, — Финляндия! Именно Каменский 2-й сумел одержать решающую победу в войне со шведами, и здесь, в степях Молдавии и горах Болгарии, его встречали как будущего победителя, что было совершенно несправедливо и отвратительно, ведь и Каменский 1-й был в свои тридцать восемь лет генералом от инфантерии и георгиевским кавалером. К тому же все офицеры знали о неровном характере командующего, способного как на безрассудную храбрость, так и на полную растерянность от неудачи.