Огромный черный корабль

Пекс уже жевал, чавкал, слизывал с губ, никак не мог проглотить это сухое яство. Браст наконец решился: он окунул палец и слизнул с него несколько пылинок. Ничего не случилось. А Пекс тем временем снова сыпал в челюсти, наклонив скрученную хронопластину прямо в рот. Песчинки, попавшие внутрь Браста, уже растворились без всяких эксцессов. Он повторил подвиг Пека — запрокинув голову, опорожнил воронку в себя. Конечно, ни черта не получилось. Куда только ни попало, и в нос, и в глаза, а в рот... По усам текло, как говорится. Вот так и здесь. Браст был крайне обижен. Проморгавшись, он заглянул в свою тару. Пустота там была, обидная пустота. Он отряхнул губы, с завистью глядя на Пексмана. Тот уже проглотил все, и вот у него ничего не пропало зазря.

— Пекс, — сказал Браст, отряхивая подбородок, — у тебя еще есть?

— Да нельзя так много, командир, — ответил Пексман, посапывая, — я ведь все по инструкции рассчитал, все правильно дозировал, правда, мерки маленькой нет, но все равно более-менее точно.

Дай еще, видишь, у меня авария — все мимо, машину как раз тряхнуло.

— Так мы же не едем пока?

— Как тебя просить, а, рядовой? Мне надо, мне ногу нужно вылечить.

— Ладно, сейчас отсыплю, только теперь уж постарайся поаккуратней.

На второй раз все получилось.

— И что теперь? — спросил Браст раздраженно, он жалел о своем потерянном имидже, ведь пришлось просить Пека. — Когда подействует?

— Ну, это у кого как, наверное, — неопределенно пояснил Пексман.

— Ладно, подождем, куда нам торопиться, — согласился тенор-сержант.

* * *

Никаких экзотических впечатлений на них не свалилось разве что Пексман задремал и храпел сильнее обычного. Браст даже не смог его растолкать, когда по световоду пришла команда на продолжение движения: пришлось самому садиться за рычаги и вглядываться во тьму всю ночь без смены. К утру Браст даже испугался за Пека, он представил, как будет докладывать о причинах его погружения в летаргию, и по телу пошел холодный озноб. «Варкиройт меня съест, — с тоской подумал он, — за разложение дисциплины и панибратство, а док Геклис засмеет за такую попытку самолечения».

Однако наутро Пексман сладко потянулся и пробудился, с интересом озираясь вокруг, а нога у Браста действительно перестала болеть, только зудела и хотелось чесать, но он знал, что нельзя, док Геклис не велел, дабы опухоль не разрослась по всей голени или еще выше. А вот на следующую ночь осуществился контакт. Пелена видения навалилась неожиданно, он даже почувствовал запах Маарми. Он оказался в ее доме, рядом с ней, неким бестелесным духом, к тому же будто привязанным к ней на ниточке, потому как, куда бы она ни направлялась, а она все время навинчивала крути по пустынным помещениям, где, кроме нее, никого не было, он следовал за ней на одной и той же дистанции. Так они путешествовали долго, около часа, а потом все пропало, и он снова оказался на командирском сиденье с глазами, вперившимися в перископ кругового обзора.

— Я долго спал? — спросил Браст у Пексмана, ведущего машину.

— А ты что — спал? Я не заметил.

Браст посмотрел на часы, миновало не более пяти минут. О сушеном мекре он давно забыл. Он обшарил перископом округу; ничегошеньки там не было веселого. Тогда, покосившись на занятого Пека, он расстегнул «молнии» на нагрудном кармане и осторожно достал трофейные бусы. Они были холодные, словно и не лежали около сердца. Долго, долго он смотрел в их темную глубину. Сейчас он верил, что их наличие принесет ему удачу.

БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ. УРОК ВТОРОЙ

Как умирают чудовища