Уныло, будто на погосте,—Пустынны, скошены поля!..Так что ж сюда стремится в гостиДуша печальная моя?Давно уже не в тон эпохеИ эта даль, и эта высь.Шум городов, и крик, и грохотВ мою мелодию влились.Мне чужд тенистый сад у домаИ чужды вздохи камыша.Я полюбил глубокий омут,Где тонет камешком душа.На мачты, стрельчатые крышиВсхожу я, как на эшафот.А ваша ночь покоем дышит,Уснуть безмолвье не дает.Какой-то шорох, плеск неясныйПриносит в сердце темнота…Лишь только зарево погаснет,Я — бесприютный сирота.
III
Какая тишь стоит вокруг!..Не шелохнутся степи, долы;На изумрудный росный лугСлетелись бабочки и пчелы.Пылает солнечный костер,Сияет небо голубое.Бесцельно мой блуждает взор,И мысль теряется от зноя…Презрев крестьянские дела —Который год уж горожанин,—Давно отвык я от села,Его покой мне дик и странен.Здесь ни трамвай и ни автоДвиженьем воздух не колышет,В часы урочные никтоГудка призывного не слышит.Лишь прошуршит рогатый жук,Расправив надвое воскрылья,—Его глухой и низкий звукНапомнит шум автомобиля.Когда ж померкнет свет зари,Гляжу я, выйдя из избушки,Как зажигают фонариНеисчислимые гнилушки.Чем от хандры спастись? Бог весть…Рвануться в бездну млечных далей?Иль из Вергилия прочестьДесяток римских пасторалей?Тоска и темь… С ума сойти!Влачится время, как улита.В читальню можно бы пойти,—Да жаль, сейчас она закрыта…1926
МАРИЙКА
I
Смутной вечерней порою,Когда горизонт во мгле,Устало глаза закрою,И станет тоскливо мне.Вспомнится зимний вечерИ фастовский вокзал,Вздрогнут от холода плечи,А в душу вольется печаль.Вновь предо мной предстанетТот девятнадцатый год —В шинелях, старье и рваниГолодный и нищий народ.Вспомнится станция ФастовИ светлый Марийкин лик —Служила она при красныхВ газете «Большевик».Наше с нею знакомствоБыло недолгим тогда.Смеялась Марийка звонко,Веселой была всегда.В сумрачный час на закатеСердцу всего грустней…Кстати или не кстати,Позвольте поведать о ней…