Охота на лисицу (СИ)

На закате. Когда заходящее солнце окрасило замок в Ривии в красный цвет, она открыла глаза. Сонно. Тяжело поднимая веки. Хмурясь. Долго фокусируя взгляд на лице Гаскона. Он не дышал. Он смотрел на нее и не дышал. Он больше ее не отпустит. Больше не позволит никому ранить ее. Слезы текли по щекам. Голубые глаза неверующе смотрели на него. Ладошка с трудом поднялась к его лицу, вытирая соленые дорожки.

— М-милый, — прохрипела она, закашлявшись.

Спохватившись, он подал ей воды и напоил. Перехватил ее руку, вытирая рукавом слезы. Переплел пальцы.

— Я люблю тебя, — выдохнул Гаскон.

— Я тоже люблю тебя, — счастливо улыбнулась Лиса в ответ, сжимая его руку. — А что произошло? — спросила она, осматривая комнату.

— Лисенок… — выдохнул он, улыбаясь. — Война вроде как закончилась.

Ночная битва за замок в Ривии стала переломным моментом в войне. Мэва не только отбила крепость за один вечер, но и защитила ее от новых отрядов захватчиков. Эта великая победа доказывала, что Нильфгаард — колосс на глиняных ногах.

Армии Севера объединились и наступали со всех сторон. Имперские войска, хоть и все еще более многочисленные растянулись по линии фронта длиной в тысячи миль. Нильфгаардцы сознавали, что не удержат этой позиции долго, поэтому их командиры постановили дать решающий бой — и проиграли его с треском. Итак, через несколько месяцев после переломной ночной битвы в Ривии имперская армия была рассеяна. Один из последних очагов сопротивления стала… крепость Альдерсберг. Именно там укрылся генерал аэп Даги вместе с остатками группы армий «Восток». Этой крепости — месту величайшего триумфа Нильфгаарда в первые дни войны — предстояло стать свидетелем грядущего поражения империи. Можно назвать это исторической справедливостью — или насмешкой судьбы. Разрушенная бандой лисов крепость, отстроенная позднее нильфгаардцами, была все равно родным домом для многих лисов, как и весь Аэдирн. И хоть Мэва уже освободила свои королевства, она не сложила оружия, ибо король Демавенд попросил у нее помощи в изгнании врага из Аэдирна. Мэва не отказала. Во-первых, она была ему обязана. Во-вторых, еще больше она была обязана лисам. В-третьих, она хотела свести счета с генералом аэп Даги.

Армия королева вступила вновь в земли Аэдирна. Для кого-то это были новые земли: Арньольф с интересом осматривал местные просторы и местных девиц, краснолюды Махакама не особо выказывали интереса, не различая жилища и быт людей разных стран. Другие же спутники королевы замечали разницу — не было разрушенных хат и выжженных полей. Нильфгаард не портил себе урожай, как во времена, когда эти земли принадлежали королю Демавенду. Рейнард ехал рядом. В последние месяцы после взятия замка в Ривии он не покидал свою королеву ни на миг. Иногда Мэве казалось, что даже по ночам он ждет недалеко от ее покоев, когда она позовет его по очередному вопросу. И такое случалось. Королева мучилась бессонницей. Родной замок не казался неприступным, мерещились заговоры и предатели, во снах приходил бледный призрак Виллема и просил прощения. В такие ночи Мэве ничего не оставалось как снова и снова продумывать стратегии, решать вопросы, укреплять собственные силы. И Рейнард не спал вместе с ней. Он сидел по ночам в покоях королевы, напротив рабочего стола, и подсказывал, комментировал, давал советы, успокаивал. Пару раз Мэва ловила себя на мысли, что с ним она чувствует себя в безопасности, а порой утром она просыпалась в своей постели, трепетно укрытая одеялом, бумаги лежали на столе, а она лишь смутно помнила, что на миг прикрыла глаза, пока граф вчитывался в очередной рапорт. Королева старалась держаться. Не выказывать своих чувств, хотя ей было ужасно больно. Она была скупа на эмоции и почти ни на что не реагировала. Внутри была разъедающая пустота. Она похудела. И, наверное, еще больше постарела и посидела. Но Рейнард продолжал верно ей служить, и более того, он продолжал о ней нежно и по-своему трепетно заботиться.