Охота на льва

Начштаба сказал, что, если бы все зависело от него, он бы нас оставил, борттехников не хватает, но от него не зависит ни-че-го. Резоны у командования, видимо, следующие: скоро - вывод, решили, незачем рисковать жизнями гражданских, по сути, молодых специалистов. "В стране - перестройка и ускорение, а если вас перебьют, кто будет ускоряться? - улыбнулся он. - К тому же, у вас увольнение в запас летом, придется искать вам замену посреди срока всего состава эскадрильи, ждать, вводить в строй, а там уже и общая замена. Так что, радуйтесь, что не попали на войну, возвращайтесь в свои части, дослуживайте спокойно, и - на свободу с чистой совестью!"

Я начал свыкаться с мыслью, что вернусь домой без подвига, без славы. Там, конечно, можно будет врать, что был в приграничной зоне, месяц выполнял задания по переброске на территорию Афганистана разведывательных и диверсионных групп из Союза, которые по окончании их работы забирал обратно. Идея показалась мне интересной - летают же с аэродрома в Марах бомбардировщики бомбить духовские базы, почему бы не создать на границе вертолетный отряд просачивания, нацеленный, к примеру, на уничтожение караванов с наркотиками, проникающими в нашу Среднюю Азию. В принципе, можно и роман написать - пустыни и горы я уже повидал, на полигоне постреляли, побомбили. Жить герои-летчики будут вот здесь, вечерами сидеть в кафе и ресторанах Бухары, главный герой влюбится в узбечку, она окажется связная контрабандистов, а там, за речкой, он спасет девушку-пуштунку, она влюбится в него, он попадет в плен к афганским контрабандистам, она поможет ему бежать и погибнет сама. А когда главный герой вернется, он накажет узбечку, ох, как накажет!

Этот замысел поднял мой упавший было дух. Теперь, пока не прибудет замена, и нас не отправят обратно в часть, буду записывать то, что происходит здесь - полеты, пейзаж, люди, - делать подмалевок для будущего романа, который потом пропишу сюжетно. Прописывать буду уже в своей части, где мне еще год дослуживать, и, когда уволюсь в запас, роман будет готов!

20 декабря

Нас все-таки взяли! "Благодарите армейский бардак, - сказал нам начштаба. - Но в связи с тем же бардаком не гарантирую, что через неделю-месяц к вам пришлют замену. Или не пришлют. Так что, воюйте спокойно..."

После обеда наш командир собрал свою пару и повел нас в баню. Обыкновенная городская баня, никакой восточной экзотики, - скользкие каменные скамьи, шайки оцинкованного железа, облезлые веники, мокрый пар, поддаваемый откручиванием вентиля на трубе. Каждые пять минут один из нашей шестерки по очереди выходит в предбанник, чтобы проверить - не выносят ли нашу одежду. В зоне воровского внимания - наши куртки. У одних - демисезонки - синие, как небо, с цигейковым воротником, с силовыми замками, нагрудными карманами, (левый - кобура с шнурком для пистолета), на стеганом ватине, с непромокаемой прокладкой, с золотыми буквами на левом рукаве "ВВС СССР" (Дервиш свое золото с рукава соскоблил, - ему почему-то было в лом выглядеть летчиком, или же он считал, что куртка и без надписи громко заявляет о его принадлежности). У других - шевретки, - традиционные кожанки советских летчиков, того же фасона, что и демисезонки, только воротник вельветовый съемный, под шевретовой кожей шоколадного цвета - теплая съемная подкладка, - эту куртку я и сейчас считаю лучшим осенне-весенним прикидом для мужчин, тогда как капитан Артемьев называл ее "одежонкой для форсажа" - только пофорсить, поскольку в демисезоны в ней жарко, зимой холодно, и все ее предназначение - не дать хозяину быстро сгореть при пожаре в кабине..

Вышли из бани в холодеющий закат, стояли, распаренные. В банном киоске узбек в белом, не первой свежести, фартуке, держась за деревянную ручку пивного крана, отказал нам в пиве.

- Что, здесь тоже, как у нас в гарнизоне, в офицерской форме спиртное не продают? - спросил Грозный.

- Да клали они на твою форму, - усмехнулся Тарантелло. - Сразу видно, душара. Наверняка, родня у него за речкой.

- Пойдем в наше кафе, - сказал командир, - там нам всегда рады.

Кафе было недалеко от нашей части, мы там бывали каждый субботний вечер. Здесь у нас был свой столик в углу возле изразцовой стенки, за которой топилась печь, - и холодными вечерами было приятно сидеть у дышащей теплом восточной глазури с переплетением сказочных птиц в сказочных цветах. Хозяином был узбек средних лет - он всегда выходил к нам навстречу, обнимался с командиром и провожал нас к столу. Через несколько минут на столе уже дымился бухарский шашлык, румянился свежий лаваш, стояли пиалы с мантами в горячем бульоне, на блюде краснела гора нарезанных, посоленных-поперченных помидоров с зеленью, - и среди этого изобилия возвышались две запотевшие бутылки водки "Пшеничной" и две тепло поблескивающие бутылки армянского коньяка. И отдельно тетенька приносила фарфоровый чайник и чашку с блюдцем, - в чайнике настаивался зеленый чай для единственного непьющего в нашей компании.