Охота на сокола

- Неправда. Червь его туда повесил, потому что не хотел выглядеть подхалимом. Он как-то говорил, что только полный засранец может вывесить портрет шефа на видном месте в своем доме. Но мне действительно было бы неприятно кому-либо показывать этот портрет.

- А что там такого было? - полюбопытствовала Ванесса. - Чем он вам так не нравится?

- Я ведь уже сказал. - Король чуть пожал плечами. - Подробнее все равно сказать нельзя, это надо смотреть. Но я тебе не покажу, можешь и не просить.

- Можно сказать и подробнее, - возразила Хьюз. - Просто ты не хочешь. Я сама скажу. - Она обернулась к Ольге. - Маэстро Ферро изобразил Шеллара за столом в его кабинете. Ночь, полумрак, две свечи, всякий там бумажный хлам на столе. Шеллар сидит лицом к зрителю, как он обычно сидит - локти на стол, подбородок на кулаки, плечи ссутулены, спина сгорблена. - Хьюз изобразила любимую позу короля. - И в глубокой задумчивости смотрит перед собой. Он действительно выглядит как-то трагично и одиноко. Червь назвал этот портрет " Самая одинокая профессия". Маэстро ужасно понравилось название.

- Маэстро следовало поменьше общаться с Червь ом, - проворчал король. - Может, он бы увидел меня по-другому.

- Червь тут ни при чем, - покачала головой нимфа. - Ты такой и есть, Шеллар. Это твоя матовая сфера, и ты от нее никуда не денешься. Может, художники видят не так, как я, но все равно видят то же самое. То, что есть.

- Какой бы я ни был, - твердо сказал король. - Я себе нравлюсь. А мой портрет - нет. Ванесса, если ты уже успокоилась, пойдем, займемся делом. У меня не так много времени, чтобы вести этико-философские дискуссии с Хьюз.

- Кроссли, я так больше не могу! - взмолилась Бенджамин , возвратясь с очередного приема, на котором они ожидали увидеть объект своих поисков, но здорово промахнулись. Это оказалась совершенно другая дама, тоже мистралийка, но на десяток лет старше и вовсе не такая красавица, как ее расписали. - Они меня достали, эти галлантские кобели! Что они так ко мне липнут?

- Я же тебе говорил, что Лютеция - это город-бордель, - сочувственно посмотрел на нее Кроссли. - В столице страны, которой правит алкоголик и педераст, не может не произойти полного падения нравов. Вообще, этот город всегда имел легкий привкус порока, им наполнен воздух, которым мы дышим, и он, должен сказать, заразен. Даже иностранцы, попадая сюда, начинают вести себя, как сорвавшиеся с цепи кобели... А знаешь, Бенджамин , не такой уж он дурак, наш полковник. Все-таки, супружеской паре, да еще такой, как мы с тобой, легче выжить в Лютеции. Представь себе, если бы мы действительно приехали как двое мужчин. Да на нас бы на второй день начали оглядываться. Двое мужчин приехали в Лютецию и не ходят по борделям? Да с ними точно не все в порядке! Может, они - пара? А может, они больные какие? А может, это мистралийские шпионы? Могли бы быть проблемы.

- У нас и так проблемы! - расстроено махнула рукой Бенджамин и принялась стаскивать сапоги. - Кроссли, пожалуйста, не отходи от меня на этих идиотских приемах. Когда ты рядом, они не решаются приставать. Этот сопляк меня сегодня полапать пытался. Хорошо, что у меня сиськи не настоящие, я бы ведь не выдержала, летел бы он кувырком через весь зал.

- Тебе легче, - вздохнул Кроссли. - А бабы ко мне пристают одинаково, что в твоем присутствии, что без тебя. И с твоими воздыхателями тоже одни проблемы... И что смешно, весь континент считает, будто мистралийцы сексуально озабоченные! А на Галлант никто и внимания не обращает.

Это была чистая правда - Кроссли имел несравненно больше проблем от любвеобильных жителей Лютеции, чем его подруга. Помимо наглых баб, достававших его своим вниманием, ему приходилось еще и отпугивать кавалеров от своей тихой и послушной жены. За те четыре дня, что они провели в Лютеции, он пять раз дрался просто так и два раза на дуэли - сначала с каким-то пьяным офицером на пистолетах, потом с еще одним мистралийским кабальеро на ножах. В общей сложности получилось четыре трупа, и в ближайшее время можно было ожидать неприятностей с местной полицией. А ведьма словно дразнилась - мелькала по городу то в одном месте, то в другом, и выловить ее никак не получалось.

- Не знаю, что делать, - развела руками Бенджамин . - Здешние мужики не понимают слова "нет". Только если ты стоишь со мной рядом и грозно водишь глазами, они не подходят. А стоит тебе отойти - и вот они, родимые.

Кроссли плюхнулся на кровать, как он это делал каждый день - нравилось ему, что ли, на мягком валяться? - и полюбопытствовал:

- Бенджамин , а тебе правда ни один не нравится?

- С чего бы? - недовольно отозвалась та.

- А тот поэт, что тебя уговаривал замуж? Ты еще так боялась, что я его бить начну.

- Это не потому, что он мне нравился. Мне его жалко было. Он такой весь трепетный, хрупкий, ты бы его прибил одним ударом. А он не такой уж и плохой. Он мне стихи читал и с лапами не лез.