Замирало. Как за каплей капляот стола к раскрытому окну.И застыло. Это было как бысмена тишины на тишину.И пока в ответ, как гроздья с ветви,распрямлялись и росли шаги,слушал я, как слушал песни в детстве,тишины теченье и изгиб…На мысках настраивались шумы,я кивнул — партер и дирижер —и опять свободно стало думатьи продолжить тихий разговор.«В час, когда боюсь, что стал я…»
В час, когда боюсь, что стал явзрослым — жестче и грубей,я свои пластинки старыеподнимаю из глубей.Пыль щекою с них снимаюи гляжу на черный круг,и до боли понимаю,что поет мне детский друг.Черный, плоский друг старинныйкруговой вершит полёт…Только слишком уж глубинно,слишком тихо он поет.«Мы на пляже живем…»
Мы на пляже живемвозле Моря Беды —о, любовь на горячем песке!Баттерфляй… волейбол… босиком у воды,и пиявкой прилив на мыске.«Как часто мы меняем ногу…»
Как часто мы меняем ногупод чей-то шаг,под чей-то шаги принимаем за дорогулишь ветра свист, лишь свист в ушах.Так пусть не я.Пусть кто-то сотый,чей шаг замешан на камнях,за тем, за лобным поворотомперешагнет через меня.«Пусть дождь, прорвавшись в омута…»
Пусть дождь, прорвавшись в омута,в рябых кругах, как сыр, распродан:воды еще — и в рост не встать,а мы уже не ищем брода.«Не по тому вызывают списку…»
Памяти С. С. Майзеля
«Не по тому вызывают списку».Говорят, что это — игра случая.И живут никому не нужные люди,И сами это понимают.А вы говорите, что это — игра случая.Но когда Ахиллвыбирал одно из двух,он знал, что делал,и надевал на правую и на левую ногуодинаковые сандалии.Кроме того, тогдажизнью и смертью человеказаведовали боги.«Хоть с неба снег, как снедь, вершил…»
Оське В. Каплану
Хоть с неба снег, как снедь, вершилвсе проводы и встречи,и безбилетный пассажиротмечен даром речи.И не глуши как колесом,как фарой ни расталкивай,вдруг переменится лицомгражданка до Останкино,когда взглянув — приняв причемпо темноте за магию —вдруг рухнет взглядом за плечомв колодец с дном бумагою…«Переводятся драгоценные камни…»