Окно в доме напротив

– Я попробую договориться с больницей, попрошу, чтоб все подготовили. У меня там связи, – она тихонько ругнулась, на итальянском, чтоб врач не понял, что это вдруг. Вивиани терпеть не мог всех этих связей, не раз говорил, что всю жизнь старался обходиться без них, иначе давно бы купил половину Турина, где расположены головные офисы его предприятий. И ведь не просто мог, предлагали, сами чиновники с удовольствием помогли, дай он им отступных. После такого Серджио обычно замолкал, мял пальцы и смотрел в пол.

Выходит, теперь без «борзых щенков» не обойтись. Ольга быстро нашла нужный номер, стала названивать. Потом ждала. Потом нам сообщили, что больного ввести в искусственную кому не удалось, внезапно проявилась острая реакция на кетамин, которой прежде, а в жизни Серджио чего только ни случалось, не было. Последний раз в медикаментозный сон его вводили после неудачной операции на легком, еще в девяносто третьем. Ольга рассказывала врачу, я стоял рядом, слушая, но слыша отрывками, вроде сидел напротив, но кажется, сам проваливался в небытие. Только потом понял, что в больнице мы находимся уже сутки.

К этому моменту зашевелилась пресса. СМИ прислали депутацию, вернее так: к нам прибыл исполнительный директор российского филиала «Вивы» и пресс-секретарь, а с ними замглавы ФНС. Передавал, что дело в отношении редактора улажено, ошибочка вышла, что как только все нормализуется, он снова явится, уже не один, медицина не подкачает – только тогда я сообразил, что вместе с налоговиком прибыли и газетчики. Вдвоем с пресс-секретарем пошли отбиваться. Вопросы задавались самые пошлые, кажется, ни одного приличного издания еще не спохватилось, только желтая пресса. А потому, памятуя о сравнительно недавней истории с Робертом Шекли, перепившем на фестивале фантастики в Киеве и от этого и скончавшемся, спрашивали о каких-то пьянках, любовницах, любовниках, скандалах и прочем, почему господин Вивиани мог оказаться в реанимации.

Ольга вышвырнула всех одной своей тирадой. Ее даже записывать не стали, прожженные мужики разом проглотили языки и молча покинули больницу. Разве что выезжать со стоянки не стали, ожидая новых известий от обслуги. Потом к нам еще кто-то пытался прорваться, потом не помню, я снова провалился в сон, потом, когда пришел в себя, рядом находилась Ольга. Впервые видел ее такой. И увидев, сразу все понял. Вздрогнул, попытался подняться, затекшие ноги чуть не подломились.

– Серджио?

Она только кивнула. Отвернулась, верно, заплакала. Никто никогда не видел ее слез. И не должны видеть.

Никто, кроме него.

Я подошел, обнял, она не повернулась, только плечи затряслись. Потом, через минуту взяла себя в руки, промокнула лицо салфеткой, сколько их уже брошено в урну рядом с бесконечным рядом стульев. Произнесла, как могла, спокойно:

– Милан готовил борт. Ты знаешь, они часто принимали Серджио, последнее время часто. Час назад сообщили, что могут вылететь со всем необходимым, – и после долгой паузы. – Все равно не успевали.

Мы помолчали. Когда поднял глаза на Ольгу, та сказала просто:

– Они в курсе. Борт прилетит, – и замолчала надолго сев рядом и глядя в пустоту коридора.

После снова набежали газетчики – кто-то из персонала больницы выдал им последние данные о состоянии Вивиани. Ольга пыталась прогнать их, голос подвел, нервы тоже. Я едва вытурил назойливых борзописцев. Кроме одной девчушки, пацанки лет пятнадцати, никак не желавшей уходить. Когда попытался вывести силой, она вцепилась в рукав, неожиданно заплакав, просила прощения за сделанное.

– Моя вина, я это убила его, господина Вивиани, я, поверьте.

Я ничего не понял, просто пожелал, чтоб она живо убралась вслед за остальными. Девчушка уперлась:

– Послушайте меня, пожалуйста. Я не нарочно. Я думала, так лучше будет, я ж не знала, что у гадалки…

– Какая, к чертям, гадалка?

Вышла Ольга, молча смотрела на нашу перепалку.

– Гадалка наша, поселковая. Я прочитала про господина Вивиани, какой он богатый и знаменитый, и старый. Подумала, недолго осталось, приворотить попросила. Но чтоб уж наверняка. Тогда гадалка самый сложный приворот исполнила, на крови. А он вот как сработай. Я не думала.

– Варенька? – не веря ушам, спросил я. Девчонка кивнула.

– Варя Соколова. Он обо мне поминал, да? Я ведь хотела встретиться, чтоб увидел, сразу заметил, чтоб потом покоя не находил, а не вот так. Хотела, чтоб увез, куда подальше, совсем далеко, от этого чертова места. В Италию. Я там бы ему служила, как могла. А потом получила бы хоть немного. Самую малость, все лучше, чем тут гнить в безнадеге, – видно, я так посмотрел на нее, что она тут же продолжила: – Вот вы не знаете, какого в России-то жить, а я здесь восемнадцать лет уже… в прошлом году в Москву переехала, да что толку, все равно не заработаешь. Одни хохлы да чурки, поди устройся, кому из Подмосковья тут места нет. Я ж с Рязанской области приехала, не с черта на куличках.

– Я сам русский, – холодно ответил я, желая прекратить разговор, кажущийся несуразным, нелепым. Глупым просто. Какая-то девчонка, гадание, приворот.