Окруженные тьмой

И тут Валера начал смеяться. Сначала негромко, потом все сильнее и сильнее, и наконец зашелся в страшном хохоте. Чего угодно ждал капитан, но не вот этой истерики. Не выдержал, спросил грубо, чего он ржет, жеребец мафиозный?

— Да потому что... — Валера все не мог успокоиться, — потому что, Шурик, это ты.

— Что — я?!

— Ты — тот, кого я искал…

— И кого же ты искал?

— Блюстителя я искал, Сашка. Блюстителя. И, похоже, нашел его...

Теперь они стояли, направив друг на друга пистолеты, и оба, кажется, хорошо понимали ситуацию, но каждый на свой лад.

— Хватит, — сказал вдруг Валера. — Убери свою пукалку.

— У кого пукалка? — удивился Саша. — Пистолет Макарова — безотказное оружие работника полиции.

— Это кто такое сказал?

— Кто-кто… В инструкции написано.

Но Валера не настроен был обсуждать полицейскую инструкцию. Саша явно не понимал всей серьезности положения. Вот это все — миры, блюстители — это ведь не шутка, это очень серьезно, а он кривляется сейчас, как враг народа на госдеповских печеньках. И зря кривляется, потому что все эти разговоры значат одно — пришел ему, Сашке, кирдык, окончательный и бесповоротный.

— Ну, так и тебе тогда кирдык, окончательный и бесповоротный.

А вот тут капитан ошибся. Или, выражаясь по-русски, лоханулся. Вместе они не умрут. Кто-то один все равно останется. Так что хватит болтать, пора и делом заняться. Но для начала нужно обнулить ситуацию.

— Сейчас, — негромко сказал Валера, — мы тихонечко опустим стволы, потом на раз-два-три поднимаем — и стреляем. Готов, капитан?

А сам Валера готов? Да он-то готов, он готовился к этому всю свою жизнь. Но перед тем, как выпустить капитану мозги, все-таки хотел бы услышать от него признание.

— Какое еще признание?

— Что ты, капитан, блюститель.

— Нет уж, лучше давай стреляться.

Саша, конечно, шутил, он все еще не думал, что Валера это всерьез. Но проклятый псих только плечами пожал: стреляться так стреляться. Ну, по команде, на «раз-два-три».

— Ага... Чур, я считаю.

— Ладно, считай ты, — Валера смотрел на него презрительно.

Однако Саша, вместо того чтобы сосчитать до трех и честно получить пулю в лоб, закатил цирковое представление. Все спрашивал, не лучше ли сосчитать до десяти. Когда сказали, что не лучше, стал сбиваться со счета, все не мог вспомнить, с чего начинается.

Тогда Валера взял дело в свои руки. Один, сказал он. Два, сказал он.

«Три!» они выкрикнули одновременно и вскинули пистолеты. Раздались два сухих щелчка, две осечки.

— Живой? — с какой-то странной интонацией спросил Валера.

— Не мертвей твоего, — огрызнулся Саша.

Помолчали. То есть Валера молчал, а Саша утирал рукавом пот, который почему-то все струился со лба, хотя было совсем не жарко. Наконец Валера поинтересовался, не кажется ли Саше странным, что оба пистолета одновременно дали осечку. Саше это странным не казалось, скорее приятным. Все хорошо, что хорошо кончается. Поговорили, стрельнули пару раз, пора и по домам: чайку выпить, да на боковую. Завтра на службу с самого утра, и вообще день выдался тяжелый, не находишь?

— Не заговаривай зубы, — прервал его Валера. — Стреляться будем до упора, по самое не могу.

Как скажешь. Снова они подняли стволы, снова Валера считал. Откуда-то из глубин пустыря дохнуло на Сашу холодом, дохнуло смертью.

— Раз... два…

Капитан не успел нажать курок. «Три» прозвучало слишком внезапно, и он не успел. Но если он не успел, почему же он слышал выстрел, почему до сих пор на ногах? И, наконец, почему напротив него стоит бледный как смерть Валера и пистолет у него опущен. Может быть, они выстрелили одновременно и одновременно умерли, и они теперь не люди, а бесплотные духи, привидения?

— Ты живой? — разлепил губы Валера.

— Ага… — капитан, впрочем, был не до конца уверен.

— Я тоже.

— А кто умер?

— Пока никто. Но может умереть.

Это сказал не Валера. Это сказала… меньше всего ждал сейчас капитан увидеть тут Женьку. Да не просто Женьку, а Женьку с пистолетом, Женьку, целящуюся в Валеру. Похоже, конец этой бесконечной дуэли. Ну, если только девчонка не выкинет какую-нибудь глупость. Впрочем, почему она должна выкинуть глупость? До сих пор глупости выкидывал только он, Саша.

Продолжая держать Валеру на прицеле, Женевьев подошла поближе. Тот криво улыбнулся.

— А, наши французские друзья. Вечно суют нос не в свое дело. Я вам еще отмену франка не простил, а вы уже новую пакость задумали.

— Наши франки — не ваша забота, — сказала Женевьев хмуро.

Валера посмотрел на Сашу: что ж ты врал, что она не говорит по-русски? Саша, однако, и сам смотрел на Женевьев с большим удивлением.

— Женька? Откуда ты взялась?

Откуда взялась, там уже таких нет. А если серьезно, ей Петрович дорогу сказал. Петрович — ладно, но капитан же просил за ним не ходить. Она бы и не пошла, но должен же быть хоть один нормальный в этом asile d'aliénés[4].

Здесь, веско заметил Валера, выясняют отношения два блюстителя. Так что смертным лучше не соваться. Но Женевьев не была настроена на долгие беседы.

— Молчать! — сказала она. — Положить пистолеты, оба!