Читаем Окруженные тьмой полностью

Нет, ну помятый — это уже перебор... Хотя кто его знает. Может, и не перебор никакой. Может, так оно и есть. Лохом помятым родился, лохом и помрешь, хихикнул внутренний дознаватель.

Но у Женевьев на этот счет имелось свое мнение.

— Саша, ты совсем не лох. Ты полицейский, ты офицер. Страна должна тобой гордиться. И не только страна. Я тобой горжусь, Петрович, и даже товарищ полковник тобой гордятся.

Полковник гордится? А он-то откуда взялся в этом парадном ряду?

— Он считает, что ты — лучший офицер среди его подчиненных.

Даже так? Чего же он это капитану ни разу не сказал? А он и ее просил не говорить, Чтобы Саша не загордился.

Капитан только засмеялся невесело. Не загордился — это хорошо, это смешно. Ему, правда, одно неясно. Если он, Саша, такой блестящий профессионал, почему же до сих пор в капитанах ходит? В его годы остальные давно майоры, а то и подполковники. А у него все один просвет на погоне. Почему?

Женевьев знала, почему.

— Потому что ты блестящий, но ненадежный. Потому что ты проявляешь слабость. Потому что ты выпиваешь — вот почему!

Так, дожили… Сейчас ажан французский будет учить его трезвости. Лекции о вреде этилового спирта читать — в разведенном и природном состоянии. Да что она о нем знает, в конце-то концов, чтобы так с ним разговаривать?

Она, как выяснилось, знала о нем практически все. Знала, что у него ушла жена, которую он любил. Знала, что хотел умереть, но его спасли. Знала, что когда-то он был самым перспективным офицером в управлении. Знала, что жизнь очень несправедлива. Но он мужчина. Он человек. Он должен был найти в себе силы и жить дальше. Но вместо этого он проявил слабость. Он специально пошел к Валере. Капитан думал, что тот может его убить и тогда все кончится. Или она не права? Ну, пусть ответит — она не права?!

Саша вздохнул. Он ответит. В другой раз. А сейчас надо выходить — их остановка…

До дома дошли молча. Так же молча поднялись в лифте, позвонили в дверь. Там отозвались не сразу, пришлось звонить снова. Капитан хотел уже вытащить ключи, но тут из-за двери раздался дрожащий от страха голос Петровича:

— Кто там?

— Открывай, свои, — сурово пробасил Саша, подмигнув Женевьев.

— Какие еще свои?! — недоверчиво заблеял Петрович. — Свои все в ресторанах сидят, водочку пьют, по домам одни чужие ходят. Кто, говорю, там?! Сейчас полицию вызову, мать ее так!

Капитан махнул рукой: ну его ко псам, шуток не понимает.

— Здесь полиция, Петрович! Открывай. Это мы, я и Женька.

— Сашка, ты, что ли? — Петрович все еще не верил, видно, мысленно он капитана уже похоронил.

— Нет, папа римский пришел тебя проведать, — начал злиться Саша. — Открывай!

Тут и Женевьев подала голос, окончательно развеяв все сомнения тестя. Щелкнул замок в двери, тесть запричитал:

— Живы... Здоровы... Миленькие вы мои... Родненькие вы мои. Уж и не чаял вас увидеть. Дайте, я вас расцелую…

— Меня — спасибо, меня не надо! — решительно заявила Женевьев.

Тесть сразу ожесточился.

— А тебе что — жалко? Я ж не невинности хочу лишить... Просто поцеловать в сахарные уста.

Но Женевьев категорически не хотела целоваться — ни в сахарные уста, ни в любые другие. Тем временем Саша осмотрелся и с изумлением узрел в прихожей некоторые изменения или, проще сказать, бардак и свинство совершенно невиданные. Под ногами валялись какие-то молотки, шуруповерты, пилы, не говоря уже о более мелких гвоздях и винтах, на которых запросто можно было поскользнуться и свернуть последнюю шею.

— А что это ты тут делаешь, Петрович, в наше с Женевьев отсутствие?

Оказалось, в их отсутствие Петрович пытался заколотить двери. Чтобы никто не вошел. А кто, по его мнению, мог войти, Петрович не говорил, только со страхом поглядывал в сторону выхода. Выяснилось, кстати, что заколотить дверь будет мало, надо еще и забаррикадировать. Шкафчик бы сюда еще. И диванчик.

И тесть потрусил в гостиную — нет ли где лишнего шкафчика. Женевьев напряженно смотрела ему вслед: Петрович что — сошел с ума? Зачем заколачивать двери? Или он думает, что бандит придет за нами прямо сюда?

— Да нет, конечно, ерунда это все, — бодро отвечал Саша, но спустя пару секунд зачем-то добавил: — Хотя почему не забаррикадироваться, если можем?

Женевьев на это ничего не сказала, только выругалась про себя одним из тех замысловатых одесских ругательств, которым научил ее приснопамятный Моисей Семенович. Тем не менее, когда тесть и Саша выволокли в коридор шкаф и шкафом этим прижало Петровича, в стороне она не осталась. Подбежала, стала шкаф поднимать. Но, как говорится, дурной помощник хуже грабителя...

— А-а-а-а! Уау! — заорал тесть.

— Придавило? — испугался капитан.

— Да!

— Ногу?

— Да... Или нет. Сейчас посмотрю. Слава Богу, не нога, тапок только.

Тьфу, нечистая! А что же он орет как резаный? А от испуга, отвечал тесть. Саша посмотрел на Петровича весьма сурово. Сказал бы он ему пару ласковых, жалко — нельзя, дама рядом.

— Да ладно, дама… Эта дама сама кому хочешь скажет чего хочешь. Ты видел, как она водку глушит?

Перейти на страницу:

Похожие книги