Окутанная тьмой (СИ)

Люси ухмылялась, не спуская глаз с одного из найденных ею демонов, который уже в открытую, не скрываясь, оглядывался по сторонам, принюхиваясь, часто поднося к носу что-то ярко-жёлтое, стиснутое в бледной руке. Они бегали здесь, словно псы в поиске того, что указал им хозяин, а этот обрывок был не единственным, будто детская майка или кофта, все они искали что-то одно, и это настораживало, волновало. Ведущий, захлёбываясь своими эмоциями, не мог подобрать нужных слов, чтобы правильно и цензурно сформулировать свой восторг, только выкрикивая какие-то невнятные глупости, но, как ни странно, этого никто не замечал, для них всех существовали только те четверо волшебников. Те двое, которые так виртуозно и грозно наступают, будто не зная жалости и сочувствия, и те двое, которые постоянно отступают, фыркают, будто не понимают, в чём причина, что они делают не так. Вот только вопрос, как и прежде, был не в силе, самоуверенности, но и в стойкости духа, его закалке, которая, что у Гажила, что у Нацу была практически идеальной — многие опасные задания принесли немалую пользу, ставя их на грань жизни и смерти, после безоговорочно спасая. Жизнь учила их ценить своё собственное существование, бороться и защищать тех, кто дорог — эта сила, это желание не позволяет, не даёт им права упасть, сдаться. Тем более, что тип ударов, виды атак и не изменились, что точно не шло в пользу Саблезуба — Гажил и Нацу, словно наизусть, знали, как отбиваться, как блокировать удары, теперь казавшиеся просто смешными.

И это противостояние, когда одни не решались нанести решающий удар, а другие всё никак не могли собраться, чтобы ответить, могло бы продолжаться относительно недолго, особенно, если учесть выдержку и скорость ударов Фейри Теил. Вот только весь стадион, как и прежде, в воспоминании Нацу, разом затих, погружая их самих в мёртвую, пугающую тишину. Гажил и Нацу остановились, с каким-то недопониманием глядя на таких же неподвижных противников, которые стояли, не сдвинувшись с места.

— Прошу прощения, но мне придётся ненадолго прервать этот занимательный бой, — Хартфилия с безразличным лицом, но усмешкой на губах не торопясь прошла между Стингом и Роугом, выходя вперед, к центру арены. Только её глаза гневно, с негодованием перемещались по стадиону, замечая тех, кто не застыл и нагло продолжил шнырять между людей — её противники, демоны. Драгнил, не зная причины, и хотел что-то возразить, но Люси просто прервала его, не дав и слова сказать, оттолкнув всех четырёх по разным сторонам, подальше от себя. — Ну же, мрази, выходите, поиграем! — издевательски протянула Хартфилия, раскинув руки в стороны, безумно улыбаясь, призывая демонов выйти, сразиться с ней, не по честному, конечно же. Сначала ответом была только тишина, будто её никто и не услышал вовсе, но после, соизволив оторваться от своих увлекательных поисков один за другим появлялись падшие. Видимо, просто решили, что лучше и правильнее сначала избавиться от неё, чтобы не мешала, не отвлекала их, а после продолжить поиски. Люси одаривала каждого презренным, леденящим взглядом — гнилые души в ещё живых телах, вот только Люси знает, что не будет бороться за них, сами виноваты, и теперь дело не в защите невинных, а в уничтожении неугодных.

Хартфилия прекрасно знает, что все демоны поголовно, как и она сама, не любят, когда их недооценивают, когда ставят ниже, чем они есть на самом деле — это чувство чем-то напоминающее гордость и честь, которой у них уже нет, и сыграет с этими падшими злую шутку. Люси понимает, что восстановилась, но ещё не полностью, не до конца, и вряд ли сможет простоять против всех них долго, но, тем не менее, другого пути у неё нет. Она не может позволить этим выродкам шнырять по этому городу, возле этих людей, возле её гильдии, рядом с её друзьями — больше такой ошибки Люси не допустит. Хартфилия уничтожит их любой ценой, даже если приходится ставить на кон свою жизнь, Люси не страшно, она верит в себя, верит в свои силы и стойкость, верит и в Лию, которой нет рядом, но её Хартфилия всегда ощущает сердцем.