Окутанная тьмой (СИ)

Что такое честь, что такое благородство этим существам уже давно неизвестно, поэтому они и не нападают по одному, а всей своей сворой, не подозревая, что Люси так просто не сдастся, не позволит убить себя. Их удары, один за другим, проходят мимо, даже не задев, а удары Люси, слишком точно, все как один, находят свою цель, грубо и беспощадно вырывая когтями эти жалкие, прогнившие душонки, что тут же рассыпаются чернотой, оседая под ногами. И Хартфилия, сражаясь по-настоящему, чувствуя некий прилив сил, ощущает привычную лёгкость, ей нравится сражаться не на жизнь, а на смерть, она ведь недавно только этим и жила, находя успокоение и тишину в драке. Ей нравилось уничтожать души падших, стискивать эту пыль в ладони, не давая шанса на существование, ей нравилось пронизывать их когтями насквозь, а после, крепко вцепившись в душу, выдирать её, ощущая, что она, словно песок, просачивается сквозь пальцы на землю. Люси всегда хотела обезопасить этот мир, жизни людей от этих никчёмных, потерявшихся демонов, которые забыли, что такое гордость настоящего демона, которые не знают, что значит жить по правилам.

Под ногами, на сыпучем жёлтом песке, появляются первые капли крови, расплываясь тёмно-багровыми пятнами под телами тех, кто посмел так просто и без колебаний предаться греху, отдать свою душу на растерзание тьме. Люси уже не заботят их жизни и ей их почти не жаль, ведь, в конце концов, каждый из них виноват сам, а у Хартфилии просто нет времени, чтобы делать всё аккуратно, не навредив им, нет времени на их спасение — есть время только убивать. Люси вонзает когти с ещё большей силой, остервенением, ударяя остальных почём придётся, лишь бы только перебить, но их число, как назло, не уменьшается. Эти искажённые грязными ухмылками лица всё ближе и ближе подходят к ней, сливаются, разобрать, где кто не выходит, они просто пытаются уцепиться за одежду Хартфилии, разорвать её на части, но не выйдет.

Люси отходит в сторону, мягко ступая по песку, от тех тел умерших, которые сейчас так мешают, сковывая движения — демоны послушно следуют за ней, зловеще, гадко усмехаясь. И Хартфилия прекрасно знает, кому принадлежат эти ухмылки, вызывающие у неё и мелкую дрожь от страха, и желание убить их всех, чтобы не видеть такой грязи перед собой. Дьяволы — только они усмехаются так самодовольно, только их души так черны и тошнотворны, и то, что они здесь пугает ещё больше. Люси не знает и не понимает, что они ищут здесь всей толпой, наверняка что-то важное, то, что давать им в руки никак нельзя. Вот только противостоять Дьяволам обычный Жнец не сможет, каким бы крепким, упёртым, отчаянным он не был — слишком рискованно и страшно идти против этих девяти одной. Но помощи ждать неоткуда и не от кого, единственное решение, которое тут же всплывает в голове Люси — попытаться забрать их с собой. Хартфилия прекрасно знает, что не выстоит против всех сразу, но она знает, что если есть возможность убрать их отсюда, из её дома, подальше от гильдии, пусть даже и такой ценой, она её не упустит. Люси всегда была готова жертвовать своей жизнью ради них, ради каждого в отдельности, ради всех вместе, и от таких мыслей руки уже почти не дрожат. Может Хартфилия и искренне боится умирать, встретиться с реальной смертью или вызвать Лию, перепугав её, но страх подвергать опасности весь город был ещё сильнее. В горле появляется ком, но в глазах, как и раньше, только уверенность в правильности, в необходимости сделать это — отойдя на несколько шагов дальше, Хартфилия опускается на колено и касается ладонями холодного песка. Не выход жертвовать собой — выход попытаться забрать демонов с собой вместе, и только эта мысль придаёт Люси сил, ограждая Дьяволов и её саму стеной, её собственным чёрным огнём. Оттуда будет только один выход — на щите или со щитом.