Окутанная тьмой (СИ)

Акихико долго не выходит, но Люси не пытается услышать, разобрать, чем он так занят — она улавливает только, как заволновался ветер, срывая цветы вечноцветущей здесь сакуры. Перед ней с натянутыми масками печали поочерёдно являются демоны, одни более-менее знакомые, другие чужие и не известные. Среди них Люси быстро находит огненно-рыжие волосы Имизуки и её саму, одетую в, на удивление, свободную, безразмерную одежду любимого чёрного цвета. Она молчит, внимательно, с подозрением всматривается в Люси, и Хартфилия точно знает, что видит она в её глазах — жажду мести, кровавой расправы и крики, кровь, много крови. На руках, лице, одежде — всё вокруг должно быть окрашено в цвет безумных глаз Кина, уж Люси постарается, чтобы Седьмая прочувствовала на себе, ощутила каждой клеточкой прогнившего тела эту невыносимую, сжирающую изнутри боль.

И Люси ясно помнит уверенное, довольное выражение Седьмой, что осталась в гильдии обездвиженной и беспомощной. Она надеется, что Люси потеряет себя и полностью отдаться боли, но нет, этого не случится — Люси поднимается на ноги, проходит мимо толпы демонов, что так гадко смотрят на Кина, и на мгновение останавливается, всерьёз задумавшись. Изменит ли что-то убийство Седьмой? Кину от этого точно легче не станет, а вот ей самой — даст ли свободу, позволит ли спать спокойно, не давясь собственными криками, видя этот кошмар? Или может оно заглушит, притупит все чувства, включая этого болезненно-ноющее чувство вины и ненависти к самой себе? Люси толком не знает, что делать дальше, но выбор стоит только один — убийство, — и, разбивая ставшие стеной сомнения, закравшиеся в душу, тем же тихим, ядовитым шепотом разбивает именно Имизуки

— Отомсти за него, как положено, как хочет и требует душа. Станет немного легче, да и Кин будет спать спокойней, когда его убийцы навсегда канут в забвение, — Люси не знает права ли Имизуки, давая ей такой совет, но выглядит девушка вполне серьёзно и уверенно. Люси, на мгновение затерявшись среди толпы скорбящих демонов, только коротко кивает — не ради собственного спокойствия, а ради сладкого, вечного сна Кина, в который тот погрузился. Теперь Хартфилия твёрдо уверена в своём выборе, она так и поступит, вырезав, как скот, двух падших — не зачем таким гадким, подлым существам топтать своими ногами землю. За грязные дела всегда придёт расплата, которая будет медленного забирать всю их жизнь и силы, превращая в беспомощную падаль, полностью сгнившую изнутри. В случае Седьмой и её брата, расплатой стала сама Люси — и всё произойдёт быстро, без колебаний, жалости и выслушивания слезливых оправданий. Седьмая тысячи раз пожалеет, что когда-то, воспользовавшись наивной, доброй Люси, вновь ступила в темноту и посмела влезть в их тихий, уютный мир.

Седьмая, устало прикрыв тёмные глаза, полагаясь только на свой слух, пытается незаметно дёрнуть затёкшими руками, но не выходит — верёвки сильнее, рвано впиваются в кожу, и она чувствует тошнотворный запах собственной крови, что начинает еле уловимо витать в воздухе. Венди молча сидит напротив неё, со стальным, вовсе не детским взглядом протирая белой тряпкой лезвие меча от тёмной, засохшей крови. Грязь мутными разводами скатывается по металлу, капая в ведро с водой, и в сверкающем лезвии Седьмая ясно видит себя саму. В этих глазах напротив Седьмая читает тайное сомнение на счёт её объявления о смерти Кина и непоколебимое желание во всём быть как Люси — эта девочка, такая маленькая и хрупкая, считает её идеалом. Всегда ровняется на бездушного, жестокого демона и не замечает истинной сущности Люси, которая без колебаний вгоняет когти, выдирая ещё бьющиеся сердца из груди. Девочка этого будто не знает, будто не замечает, оправдывая свой выбранный идеал, а вот Седьмая в своём понимании, тихой, незримой тенью следуя за Люси во время новых заданий, хорошо видела, как зловеще, кровожадно горят алые глаза в темноте. Как надменно, словно на ничего не значащий мусор смотрит Люси на проигравших, что покорно стоят перед ней на коленях. Седьмая не видит в этой девушке того прежнего, искреннего человека, которого так сильно пытается удержать около себя это наивное дитя — Седьмая видит только монстра, что живёт и растёт в человеческом теле.