Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

— Я ходил в арбатскую студию Дома пионеров к великому педагогу Александре Кудашевой, там все и сложилось. Я рано увидел свой путь.

— Об Александре Георгиевне Кудашевой написано мало. Так ничтожно мало, что в последнем вашем интервью журналистка перепутала ее отчество, а в редакции не поправили. Не сочли нужным или, как всегда, поверили вам, а вы случайно оговорились.

— Вряд ли оговорился я. Александру Георгиевну забыть невозможно. Видимо, редакция. Интервью, о котором вы упоминаете, это самый конец девяностых, а тогда в редакциях уже не было бюро проверки. Отсюда и чушь на каждом шагу.

— Я видела одно письмо Александры Георгиевны к Олегу Николаевичу Ефремову (так на конвертике). Почерк скорый, танцует, стремительный. «Милый Олег? — и тут вместо восклицательного вопросительный знак, потому что рука так пошла. — Завтра экзамен по мастерству II^го курса <…> Сегодня в 8 ч вечера зайди ко мне, а если не сможешь завтра в 11 утра — не позже». И при всем деловом содержании — в конце: «Привет маме, папе».

Одно письмо с живым почерком и стилем Александры Георгиевны — резко, нежно, по-деловому — и принцип открыт, все видно, укол театрального воспитания. Прививка, сделанная пионеру. Навсегда впечаталась в его мир женщина с алмазным характером и глаголами в повелительном наклонении. «Я звонила Саше — не застала, сговорись с ним». Первая учительница мастерства, источник актерской заразы. Судьбоносная женщина. Вовсе не «Три сестры» в исполнении Аллы Тарасовой определили путь ребенка. Ему раньше хвоста накрутили. Тарасова — легенда для ширнармасс. Хотя, конечно, Тарасова знаменитей, народу объяснить легче. А то представьте актерскую биографию будущего главрежа МХАТ: в драмкружке Дома пионеров на Арбате работала женщина, некогда учившаяся у Михаила Чехова — да, того самого, эмигранта-невозвращенца (в 1928 году не вернулся в Россию с гастролей из Германии) — а чему такие дамы могут научить, даже если Михаил Александрович — родной племянник Антона Павловича…

— Я собрала о Кудашевой что могла: все равно сущие крохи. А потом нашла ее записки к вам и поняла, почему сведений так мало. Во-первых, есть люди, не озабоченные своим увековечением. Во-вторых, она была человек жестко дисциплинированный, с умом острым, точным, ясным. Все личное — то есть первое, на чем попадаются, — было сметено. Ученица Михаила Чехова, она умела держать спину. И лицо, и душу, и одежду — тоже. Об одежде Кудашевой вспоминали ученики, что при любом безденежье, включая бедность, она выглядела. В простом платье Александра Георгиевна — выглядела.

— Ну что ж, пора… Знаете, почему она так держала лицо и выглядела в любом наряде? Вы правы: наивная легенда, что я увидел Аллу Тарасову в «Трех сестрах» и побежал навек любить МХАТ, основана лишь на социально-политическом, так сказать, запросе. Мой первый, мой главный педагог Александра Георгиевна Кудашева действительно была великая личность. К концу жизни ей все-таки дали звание заслуженного учителя.

Снова процитируем Е. Б. Рашковского: Александра Георгиевна Кудашева-Тиникова (1891–1971) «происходила из рода князей Кудашевых. Смешанная кровь: русская, татарская, шведская и итальянская. Кудашевы, согласно старой энциклопедии — „русские княжеские роды, происходящие от татарских мурз; один из них восходит к началу XVII в., исповедует доныне магометанскую веру /…/ Другой род К[удашевых] происходит от князя Чепая-мурзы К[удашева], участвовавшего в Московском осадном сидении 1618…“ Один из возможных предков Александры Георгиевны — герой Отечественной войны 1812 года князь Николай Данилович Кудашев. Участник Бородинского сражения, один из организаторов партизанских отрядов на территориях, оккупированных Наполеоном; погиб в Битве народов под Лейпцигом. Портрет его кисти Джорджа Доу хранится в Эрмитаже. Это его воинской удали посвящены строчки „Певца во стане русских воинов“ Василия Жуковского:

Кудашев скоком через ров
И летом на стремнину…

Конечно же, в советское время бравировать такими вещами было невозможно, даже попросту опасно. О своих родителях она говорила: „оба титулованные“. Но говорила безо всякой гордыни и аффектации, как если бы они были, скажем, шатенами или бухгалтерами».