Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

В январе 1944 года Дмитрий пишет им всем троим в Москву и благодарит за присланные вещи. Они ему, пишет он, пригодятся на фронте. Читать эту теплую семейную переписку тех лет — чувство неизъяснимо-печальное: сколько из пишущих не доживет до конца войны! (Дмитрий, к счастью, дожил.) Между тем тогдашняя жизнь, отраженная в газете «Литература и искусство», включает проблемы декораций к спектаклям, стихи, рецензии на книги — всё как обычно, будто войны и нет. Я смотрю на фотографию Фаины Раневской в кинофильме «Мечта», где она играет роль «отвратительной стяжательницы» (о фильме пишет, отмечая волнующую игру Раневской, знаменитый режиссер Сергей Юткевич). Мелькают имена легенд — Ромм, Плятт… Эта жизнь была, она действительно кипела, в ней находилось место всем чувствам и мыслям. Раневская нашла в роли «черты глубокой человечности», «рядом с подлинным юмором возникла подлинная трагедия». Война в самом разгаре. Понимаешь, как важно делать свое дело даже в невыносимых условиях: ты приближаешь победу своей несгибаемостью.

Чрезвычайно важен сюжет, развернувшийся в военное время в душе подростка Ефремова. Коротко о нем можно сказать: патриотизм. Но тут важны детали, которых никогда не касалась прежде рука биографа. 1943-й, центральный год войны. Мальчишки грезят о подвигах. Подросток Олег, находясь за тридевять земель от пекла, тоже рвется в бой, но возраст еще непризывной. Он решает пойти в военно-морскую школу. Для поступления нужны, понятно, документы: заявление, характеристика и пр.

— Тут я сам, слушай. Я хотел быть вместе со всем народом. Это не слова. Я написал 16 июня 1943 года: «Заместителю Народного Комиссара Просвещения РСФСР генерал-майору товарищу Борисову. Ефремов Олег, окончившего 8^ой класс Абезьской ср. школы Заявление. Желая в будущем работать по военно-морской специальности, считая ее одной из важнейших для будущего развития моей Родины, прошу Вашего распоряжения принять меня в военно-морскую спецшколу, находящуюся в г. Куйбышеве, областном. Одновременно представляю ходатайство моего отца Ефремова Николая Ивановича, работника Управления Печорстроя НКВД СССР, с приложением необходимых документов».

— Видимо, дальше идет ваша первая серьезная автобиография. В этом жанре вам предстояло написать еще целый ворох бумаг, я их читала, и захватывающий сравнительный анализ автолетописи — сам по себе книга по истории СССР.

— Моя же. И вот пишу я генерал-майору, кто я такой: «Родился я в г. Москве 1 октября 1927 г. В Москве жил и учился до начала Отечественной войны. В Абезь выехал на каникулы 1941 г., где и остался временно жить, проучившись в 7 и 8 классах Абезьской ср. школы. В Москве учился в школе № 70 Киевского района. Все шесть лет был отличником по всем предметам. Состоял три года членом Московского Центрального Дома Пионеров, где занимался в кружках историческом и фотографическом».

— О занятиях актерским мастерством у книжны Кудашевой — ни слова.

— Разумеется. Для военной школы нужны личности без маски. Я знал правила: «В своей школе занимался в гимнастическом кружке. В Абезьской средней школе окончил 7 класс отлично по всем предметам, 8 класс окончил по большинству основных предметов на отлично, по остальным на хорошо. Снижение оценок по успеваемости в 8 классе имело место, главным образом, из-за необходимости отвлекаться по делам домашнего характера».

— Ну и ну, Олег Николаевич. До чего силен был восьмиклассник в изложении личной правды на канцелярите! Интересно, кто-нибудь помогал так изъясниться перед генералом?

— Разумеется, помогала вся обстановка жизни. Но помни: я всегда отличник и в бюрократическом жаргоне был силен с малолетства. Очень пригодилось потом. Особенно на каких-нибудь худсоветах и министерских коллегиях, когда надо было утверждать репертуар театра, вытряхивая душу из чиновников. А душа чиновника — одна из самых устойчивых субстанций во всем мире. В любой стране. Знать ее нежные углы необходимо, чтобы режиссировать ее микродвижения. Смотри: «В Абезьской школе был активным пионером, работал в редколлегии стенной газеты, и, наконец, начальником Штаба пионерской дружины».

— Не забудем, что в желтую прессу пролезла абсолютно другая личность, образ которой журналюги построили на уголовной романтике — в своем понимании.

— Я как-то сболтнул за столом среди друзей, а уж воробей вылетел… Продолжим. Я тут просто великий советский писатель: «На с/х работах 1942 года в колхозе по выработке трудодней занял первое место среди моих товарищей. Из числа преподаваемых предметов больше всего интересовали меня математика и история. Военно-морская специальность интересует меня, как своей особой серьезностью и ответственностью, так и широтой образования — общего и технического».

— Тут генерал-майор, полагаю, прослезился.

— «В военно-морской спецшколе обязуюсь быть дисциплинированным, упорно работать и иметь только отличные отметки. Убедительно прошу в моей просьбе не отказать. Олег Ефремов». Число, подпись, место.