Олигархический транзит

Ветер свистел в приоткрытую наружу дверь, шипела вспененная вода у бортов. Шторм усиливался. Ночью на вахте второго помощника судно крутой волной несколько раз хорошо положило на левый борт. У старпома в каюте сорвало с рычагов телефонную трубку, смело бумаги со стола. Из каюты «деда» слышался грохот и звон посуды — должно быть, не успел прибраться после отхода. Акимов сразу почувствовал неприятность, а придя на вахту, удостоверился: кренометр упорно клонился на два-три градуса влево. Случилось именно то, чего он опасался: стронулись с места плохо раскреплённые тяжеловесы, примяв к борту жидкую прослойку из горбыля. Крен можно выровнять балластировкой, но не раньше, чем ящики перестанут свободно ходить туда-сюда. Иначе поддаст с другого борта, перевалятся они на правую сторону, утяжелённую балластом, — будет худо вдвойне… Пока волнение, несмотря на ураган, стихло: шли под защитой недалекого острова. Настоящая болтанка предстояла завтра, по выходе из Датских проливов. До этого надо было закрепить груз.

— Железо везём, — сказал старпом. — Части буровой установки для шельфа. Знаете, на какую глубину нынче бурят? Пять километров! И это только в грунте, прибавьте ещё километр-другой от поверхности воды до дна… Представляете, какой длины бур нужен?

— А может быть такое, что по документам одно, а на самом деле другое? Радиация там или химия какая вредная… Ведь никто же не проверял!

— Не может! Если с судном или, не дай бог, с вами из-за этого груза что случится, грузоотправитель головой за обман ответит. К тому же существует контроль в портах. А вот мы проверять содержимое контейнеров и ящиков не имеем права. Наше дело — всё доставить в порт назначения в сохранности и в неповреждённой таре. На старших курсах вам объяснят, что для опасных грузов существуют специальные условия и правила перевозки.

— Разве мы узнаем? Ведь последствия могут проявиться не сразу, после не докажешь. Когда людей согнали в Чернобыль на ликвидацию, никто ни о чём даже не догадывался. А после начали болеть и умирать.

— Отец там, что ли, был?

— Был… Совсем недолго. Потому и пожил ещё… Говорят, если иностранцы найдут на судне что-то вредное, то пересажают всю команду. Но ведь это несправедливо, мы сами не знаем, что везём!

— Кто тебе сказал такую глупость? — не выдержал старпом.

— Капитан вчера на собрании. Я сам не слышал, на вахте вместе с вами был, мне пересказали.

«Вон куда наш Николай Николаевич с испугу-то завернул!» — изумлённо подумал про себя Акимов. А вслух произнёс:

— Откуда у вас недоверие? Нет, я правда хочу понять. Вы здесь человек новый. Поди-ка, и в трюм ещё не спускались, в глаза тех ящиков не видели. Кто вас напугал?

— А почему заход в Швецию отменили? Зачем досками груз засыпали? И сами вы вчера при мне капитану говорили, что боитесь, как бы вся эта пирамида не начала дышать…

— Чудак-человек! Думаете, я имел в виду какие-то ядовитые испарения? Или ядерный взрыв? Смешной вы, Бугаев. Я говорил про то, что незакреплённый груз переваливается при качке с борта на борт, ухудшает остойчивость. Слышали про такую? Судно становится слишком валким. Вот это реальная опасность, чтоб вы знали. «Дышит»!.. Наверное, кому-нибудь ещё и передали это слово со своими дикими догадками, а? Говорили? То-то. Так сплетни-то и рождаются из ничего. А досками засыпали по дурости. Сегодня с утра крепить будем, всё вручную разгребать придётся.

— Возили же при Советах на торговых судах ядерные ракеты на Кубу! И тоже скрывали от моряков, что везут. Один-два человека знали, кому было положено, и всё.

— На Кубу?.. Может, и возили.

— Я читал об этом недавно. Привезли на нескольких торговых судах под охраной наших подлодок и сразу развернули под боком у Штатов. Американцы забеспокоились, сделали запрос. Наши отвечают: не знаем ни о каких ракетах! Тогда они послали самолёт, сфотографировали. Всё отчетливо видно, глупо же отпираться! Спрашивали у нашего посла, у министра иностранных дел Громыко, показывали им фото — а те снова: никаких ракет на Кубе нет, ничего не знаем! Ну, как можно после этого к такой лживой стране относиться?

— Не знаю, честно.

— Даже сейчас не хотите признаваться.

— Милый мой, я бы рад признаться, да только меня в ту пору… Нет, постой: это шестьдесят второй, кажется? Мне уже четвёртый годик тогда пошёл. Вам, молодым, хочется, наверное, всех старших и за сталинские репрессии, и за дедушку Ленина, за всё скопом — к ответу, да? Посмотрим, за что с вас спросят, когда час придёт.

— А с нас за что? В наше время ничего такого нет… Ну, редко бывает. Ходорковского вот посадили. Так это ещё неизвестно, может, он на самом деле заказывал убийства. Вы считаете, что если бы не разоблачили ужасы социализма, было бы лучше?