Омут

Он некоторое время меня изучал, словно определяя, насколько решительно я настроен, затем отвёл взгляд к ветровому стеклу. В этот момент лезвие ножа отошло в сторону. Я украдкой приподнял левую руку и ударил по запястью. Нож выбить не удалось, но его правая рука ударилась о приборную панель. Лёха тут же занёс её для удара, я едва успел прижаться к двери. Нож почти по самую рукоять вонзился в спинку моего сиденья. Затрещала обивка. Кум зарычал и попытался вытащить его обратно. Я воспользовался секундной заминкой, размахнулся, насколько позволял тесный салон автомобиля, и ударил кума в челюсть. Он отпустил рукоять и двинул меня кулаком в нос. В голове хрустнуло, лицо обожгла дикая боль. Мощным потоком хлынула кровь. Он ударил ещё раз. Я успел закрыть лицо руками и ответил ему ударом локтя. На этот раз получилось приложиться основательно. Лёха взревел и закрыл лицо ладонями. Я схватил нож и с силой рванул на себя. Лезвие вышло из спинки сиденья.

– Ах ты тварь! – заорал я.

Лёха убрал руки от окровавленного лица и посмотрел на меня. Я быстро приставил кончик ножа к его горлу. Он отшатнулся, ударяясь затылком о ветровое стекло, и замер. Под лезвием выступило несколько красных капель. Нож был острым. Я сплюнул сгусток крови и прошипел:

– Давай.

Он тяжело дышал сквозь стиснутые окровавленные зубы. На губах пузырилась багряная слюна.

– Нож убери.

– Считаю до трёх. Раз!

Он зажмурился и, медленно протискивая руку под задницу, по очереди передал мне все три пачки.

– Молодец, – тихо сказал я, бросил деньги обратно в пакет, туда же сунул нож и вышел из машины.

Глава 32. Я люблю слонов

Я снова шагал вдоль проспекта не оглядываясь. Встречные прохожие бросали на меня озабоченные, а то и испуганные взгляды. Некоторые изменяли траекторию движения, старались обойти на почтительном расстоянии. Попадались и равнодушные. Маленькая девочка, лет пяти-шести, некоторое время изучала моё окровавленное лицо, а когда мы разминулись, спросила у мамы:

– А дяде больно?

– Это плохой дядя, – ответила ей та. – Смотри лучше под ноги, а то упадёшь и сама станешь, как этот дядя.

Я оглянулся. Лёхина «девятка» стояла на прежнем месте. Видимо, кум всё ещё приводил себя в порядок после потасовки. Я просто не мог поверить в то, что произошло. Было ощущение, будто весь мир вокруг оказался какой-то одной сплошной декорацией в большом, невероятно дорогом шоу. И если раньше эта глобальная декорация выглядела вполне естественной, то сейчас я словно оказался за её пределами и увидел, как всё выглядит снаружи. Тонкие картонные стены домов, подпираемые досками с обратной стороны, яркая лампа искусственного освещения вместо солнца, натянутая плёнка над головой, имитирующая небо. И люди… Люди, играющие роли, снующие туда-сюда без конца. Люди, не ищущие друг в друге ничего, кроме выгоды. Люди, избавляющиеся от собственных родителей, как от ненужного балласта, которым рано или поздно станут сами. Корпоративное общество с жёсткой моралью и не менее жёсткими принципами. Жизнь во имя материального развития. Предательство, возведённое в статус религии.

Лёхина машина мигнула «стопами» и отъехала от обочины. Я подождал, пока она скроется из виду и медленно побрёл дальше, к дому. Там меня уже ждали.

Тяжесть пакета с деньгами напомнила о том, ради чего, собственно, я всё затеял. Времени оставалось мало. Мария в любой момент могла начать предпринимать меры по моему «обезвреживанию» или по ограничению контакта с Юлькой. Судя по тому, как она себя вела, её терпение было на исходе, а значит, случиться это должно со дня на день. Спрячет дочь, заявится в милицию, объявит мужа невменяемым, а те, будь уверен, особо церемониться не станут. Слишком уж жёсткий подход в корпоративном шоу к бракованному материалу, ломающему систему своей иррациональностью.

Но я ошибся насчёт жены. Точнее – насчёт её терпения. Оно было не на исходе. Оно уже лопнуло. А я слишком поздно это осознал. Я допустил непростительную ошибку, которая в итоге стоила мне слишком дорого.

Отперев квартиру, вошёл внутрь и сразу же ощутил непривычный, чужой запах. Тут же возникло ощущение, что я не один. Пахло мужским одеколоном, смешанным с густым запахом пота. Я прислушался и осмотрел дверные проёмы, ведущие в комнаты. Никого.

– Эй, есть кто дома?

Тишина.

Я мысленно выругался и тихо прошептал на выдохе:

– Паранойя, блин…

После этих слов из спальни и гостиной высыпали несколько крепких мужиков в чёрной одежде и с оружием, которые в один миг повалили меня на пол, заломив руки за спину. Я даже понять не успел, что произошло. Только коротко вскрикнул.

– Лежать! Руки за спину! – зачем-то прорычал один из них, хотя я и без того уже лежал, а в спину мне давило массивное колено. – В пакет загляни! У него пакет с собой был. Да осторожно, блин!

– Бабки и нож, – пробасил мужчина в чёрных ботинках, которые мелькали прямо перед моим лицом. Судя по их размеру, тот был настоящим громилой.

В этот момент на запястьях защёлкнули наручники, и давление на спину ослабло.