Она не умела стрелять

– Заместителем директора консалтинговой фирмы. Юрист я. Высшей категории.

И вдруг Жорику стало так себя жаль, что он не удержался и горько зарыдал, уткнувшись лицом в голые колени – как когда-то в детдоме, когда оставался один и забивался в старый чулан под лестницей. Вся его независимость лопнула, словно мыльный пузырь, обороняться больше не было смысла. После допроса, устроенного незнакомцем, Жорик отчетливо понял, что это конец. Его настоящее предстало перед ним в своей самой неприглядной, жуткой откровенности. Будущего попросту не было.

– Вот что, – мужик хлопнул себя по коленям ладонями, – пока оставайся здесь, там посмотрим. Первого апреля сезон, хозяева приедут. Думаю, определишься до того времени. Не хнычь, бывает и хуже.

Потеряв интерес к гостю, он стал разжигать огонь в буржуйке. Жорик успокоился, и, обхватив руками колени, равнодушно смотрел, как занимались пламенем деревянные чурки. Мыслей не было. Когда буржуйка нагрелась и по сараюшке пошло блаженное тепло, мужик кинул ему спортивные штаны. Потом вышел на улицу, вернулся с пакетом. На столе появились целлофановые кулечки с колбасной и сырной нарезкой, начатая бутылка водки, котлеты в пластиковой коробочке, салаты.

– Вот, повариха знакомая в ресторане работает, подкармливает. Давай, садись, не брезгуй объедками, все чистое. Другой еды нет.

Жорик почувствовал такой сильный голод, что свело мышцы челюсти. Он перебрался к столу и сразу отправил себе в рот несколько кусков колбасы с ломтем хлеба. Мужик на него глянул с интересом.

– А ты молодец, не гордый. Хоть и юрист высшей категории.

– Я детдомовский, – жуя, ответил Жорик.

– Во как! Ну, тогда с бабой твоей все понятно.

– Что понятно?

– Детдомовские, как волчата, не доверяют никому, подличают. Но если привяжутся, можно их смело обдирать как липку – теряют осторожность. Ты тоже, небось, подличал в прошлой жизни? – Жорик подавился и закашлялся, мужик налил полстакана водки и протянул ему. – Пей, мне теперь хоть выпить с кем будет. Ну, давай.

Они легонько чокнулись стаканами, Жорик с удовольствием проглотил жгучую жидкость. В желудке стало тепло, руки и ноги моментально согрелись. Сарай с самодельным столом и буржуйкой показался дворцом, а незнакомец – добрым волшебником, который спас его от дурного заклятья. Наевшись досыта и допив с мужиком водку, Жорик заполз под одеяло и провалился в сон – первый спокойный сон за последние недели бессонницы. Доски под лопатками его больше не беспокоили, имя своего спасителя он спросить забыл.

…Бомж Николаич, капитан-ракетчик в отставке, первую неделю Жорика исправно кормил и поил, таская объедки из ресторана, внимательно выслушивал его истории, коротко рассказал свою. Всю жизнь он мотался по гарнизонам, жену за собой возил, а потом она, измученная болезнью дочери и неустроенностью, категорически отказалась жить на выселках, осталась в Киеве. Вернулся он с очередного дальнего места службы через пять лет, а жена, оказывается, с ним каким-то образом развелась, квартиру продала и отбыла в неизвестном направлении. С тех пор он ни ее, ни дочь не видел, устроился сторожем на лодочную станцию, здесь и жил последние пять лет – завел знакомства среди жителей округи, исправно охранял имущество кооператива, дружил с хозяевами, устраивая им в сезон шашлыки, рыбалку и баню.

Новая жизнь Жорика вполне устраивала, если бы не одно обстоятельство: Николаич заставил его работать – землю копать, лодки конопатить, ржавое железо на кучу перетаскивать. Жорик сопротивлялся, делал вид, что болеет, порезал руку, ныл, что у него будет столбняк и ему надо срочно в больницу. Но Николаич был неумолим и пару раз его стукнул для острастки. Скоро Жорик, проклиная Николаича и свою рухнувшую жизнь, с остервенением стал делать всю грязную работу, опасаясь крепких кулаков своего хозяина.

В глубине души ему очень хотелось остаться с Николаичем – здесь, на лодочной станции, по крайней мере, было безопасно, в город не хотелось. Как-то раз они выбрались в Киев на машине купить овощи, зелень и кое-какие инструменты на рынке, припарковались на стоянке. Когда вернулись обратно, колесо было проколото, на лобовом стекле записка: «Вали обратно в свой Крым, мудак». Хорошо, запаска оказалась целой, до шиномонтажа доехали без приключений. Больше на своей машине Жорик в Киев не ездил, отказался категорически.

Скоро жизнь с Николаичем стала привычной, уже не хотелось ничего менять. Но однажды утром Жорик был разбужен резким пинком.

– Вставай, страдалец, заводи свой драндулет, работа есть.

Сонный, взлохмаченный, обросший редкой щетиной, он вытащил из-под одеяла помятое лицо.

– Какая работа? Я спать хочу!

– Вставай, лодырь, ну?

Жорик повиновался.

– Куда ехать-то? Опять колеса испортят. Или машину поцарапают, – он сделал вид, что страшно недоволен, хотя, на самом деле, ему было все равно.

– На вокзал, там не испортят.