Она не умела стрелять

– Ксана, прошу, не волнуйся, а то сейчас в аптеку поедем за валерианой.

– Не надо, все хорошо, – она с силой нажала кнопку звонка.

Во дворе звонко затявкал Жучок – помесь болонки с дворнягой, – через время хлопнула дверь, открылась калитка. Мама – пополневшая и постаревшая – на ходу вытирала полотенцем запачканные мукой руки. Увидев свою дочь в монашеской одежде и темном платке, закрывающем брови, она схватилась за косяк и побледнела. Родион шагнул вперед и едва успел подхватить ее отяжелевшее тело, прижал к себе, не дал упасть. Ксана захлопнула за собой калитку.

– Мама, мама, опомнись, это я, прошу тебя, – она взяла ее за руку и потрясла.

Голос дочери привел Валентину Захаровну в чувство, она стала всматриваться в ее лицо, не веря глазам, но Родион не дал ей долго думать, повел в дом, осторожно усадил на первый попавшийся стул, Ксана бросилась к аптечке.

– Родион, придержи ее за плечи, пожалуйста, я сейчас.

Она быстро накапала в стакан с водой пустырника, заставила выпить настойку, села напротив, взяла мать за руки. Родион так и остался стоять рядом.

– Мама, я вернулась, все закончилось, – Ксана постаралась говорить как можно убедительнее, – это не я стреляла, слышишь? Ты же знаешь, я не умею стрелять!

– Доча, что они с тобой сделали?

– Ничего страшного, я полгода пряталась в монастыре, потому и одежда такая, не пугайся. Теперь все молитвы наизусть знаю. Это он меня спас, – она широко улыбнулась и посмотрела на Родиона.

– Ваша дочь настоящий боец, она с самого начала боролась, как умела.

Валентина Захаровна подняла голову.

– Кто это, Ксаночка?

– Родион Беловерцев. Я люблю его, мама, и у нас будет ребенок.

– Ребенок?! – Валентина Захаровна высвободила руки, поднялась со стула, выпрямила спину и с достоинством пригласила его за стол. Она была еще бледной, но видно было, что слабость прошла, и ей определенно нравился этот сильный уставший мужик, вернувший дочь. – Садитесь, пожалуйста, сейчас будем пить чай. И объясните мне, кто вы и откуда, как познакомились. И когда вы успели…

Родион удивился и послушно сел. Эта женщина пригласила его за покрытый выцветшей клеенкой стол настолько царственным жестом, что отказаться было невозможно. Он сложил перед собой руки, словно школьник на уроке, приготовился говорить.

– Я люблю вашу дочь и собираюсь жениться на ней. Но я бездомный, и последние три месяца провел в тюрьме. Вы примете меня в семью?

– Вы не похожи на уголовника, – женщина ему улыбнулась и чуть порозовела.

– Я не уголовник, это длинный разговор. Ксане надо привести себя в порядок, потом можно и нужно поговорить. Я предлагаю поехать в ближайший ресторан и там пообедать. После обеда мы с Ксаной уедем в Коктебель на пару дней, там у меня дом. Если вы позволите, нам хотелось бы побыть наедине, мы давно не виделись.

Ксана сидела молча и удивлялась. Ее мать, всегда раздражавшаяся при виде Жорика, рядом с Родионом стала степенная, рассудительная, приветливая, словно он ее очаровал. Впрочем, в его способностях располагать к себе людей она уже не сомневалась, испытав его магические чары на себе. Она решила им не мешать.

– Хорошо, я накормлю и приведу детей. Думаю, это будет через полчаса.

В знакомую калитку Ксана входила с опаской, также с опаской открыла дверь в прихожую. Каким стал ее дом за полгода? Что с ним сделало это сложное время? Родион молча вошел за ней и стал недоуменно осматриваться – в комнатах оказалось неряшливо и пыльно.

– Дети не умеют следить за порядком, а маме некогда, – стала оправдываться Ксана, – посиди, пожалуйста, на кухне, мне срочно надо выкупаться. И вообще, захочешь ли ты здесь жить? Слишком скромно, бедно. Подумай пока, все еще можно изменить.

– С тобой – да, остальное решим.

Пока она купалась, Родион прошелся по чужому дому. Он показался ему безжизненным, только в спальнях детей разбросанные вещи напоминали о присутствии людей. Ничего в этих скромных комнатах не было лишнего, никаких предметов роскоши – только самое необходимое, недорогое. Дешевый синтетический ковер на стене, довольно потрепанная мебель из прессованных опилок, бумажные обои на стенах, скромные люстры. Его бывший тесть назвал бы такое жилье гадюшником. Родион еще не понимал, как он будет жить здесь, в этой новой реальности, куда с головой ринулся вслед за Ксаной. Его сердце сжала острая тоска, показалось, что он проваливается в трясину, которая его засасывает неудержимо, без единого шанса выбраться. Здесь была незнакомая жизнь, совершенно неизвестные люди, старые отвратительные вещи, отталкивающие запахи.

В комнату тихо вошла Александра. В джинсах и рубашке навыпуск, с мокрыми колечками отросших светлых волос она стала похожей на юную девочку, в мрачной комнате сделалось как будто светлее. Увидев его глаза, она резко остановилась.

– Что, так плохо?

– Да, милая, иди ко мне, – он протянул к ней руки, – обними меня.

Ксана подошла и прижалась к нему, сцепив руки в замок за его спиной, будто не хотела отпускать.

– Ты не сможешь здесь жить, – ее слова прозвучали, как приговор.