Она не умела стрелять

Ксана с нежностью стала думать о муже. После того, как он вернул ее домой и решил остаться в марьинском доме, ему пришлось крайне тяжело – как человеку, который из полного комфорта и отсутствия бытовых проблем вдруг попал в племя аборигенов, где даже огонь приходилось добывать вручную. Первое время он молчал и, казалось, о чем-то напряженно размышлял, будто решал в уме сложное уравнение. Лед в отношениях начал таять только тогда, когда он помог Ромке написать контрольную по алгебре – просто так, от нечего делать. Потом еще одну. Ромка окончательно перестал его стесняться, когда они по очереди начали играть в его любимые «стрелялки» на компьютере.

А с платьем, которое Родион все же решился купить Кате, вообще вышел полный конфуз. Он тогда привез Ксану с работы домой и смущенно вручил ей пакет с дорогущим платьем – почему-то ему казалось, что чем больше сумма на ценнике, тем оно больше понравится этой незнакомой светловолосой девочке, так похожей на мать. Платье оказалось маленьким, Катя расстроилась, захлюпала носом, Родион начал злиться – он совершенно не знал, как дарить одиннадцатилетним девочкам подарки. Но тут, к счастью, вмешалась Ксана.

– Надо поменять. Поехали в магазин, только все вместе. И пусть Ромка тоже поучаствует, поможет.

Бутик, где было приобретено злосчастное платье, оказался непомерно дорогим, с явно завышенными ценами. Ксана, воинственно выставив вперед подросший живот и особенно не церемонясь с туповатыми накрашенными продавщицами, вернула им чек и забрала деньги. Родион во время короткой сцены, которая показалась ему крайне унизительной, спрятался за вешалкой, Катя придвинулась к нему поближе и даже ободряюще взяла за руку – она чувствовала себя виноватой.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Как думаешь, справится?

– Да, теперь она точно справится, – девочка ответила очень по-взрослому, явно гордясь матерью, потом подняла глаза на Родиона, – простите, я была не права. У меня, на самом деле, есть новое платье.

– Ничего, я сам неправ, надо было сразу ехать всем вместе.

На деньги, вырученные в бутике, они купили одежду по вполне сносным ценам, даже джинсы и новую компьютерную мышь Роме, потом угощались коктейлями, кофе и тортом. После этого случая Родин прервал свое напряженное молчание и стал больше общаться с детьми, они подружились.

Но, пожалуй, самым настоящим ангелом-хранителем для него стала теща Валентина. Совершенно ненавязчиво и очень тактично она просила его помогать по мелочам, постепенно приучая к незнакомым бытовым действиям. При этом обязательно угощала чем-нибудь вкусным, будто приручала большого незнакомого зверя, совершенно пока беспомощного на новой территории и остро нуждавшегося в защите. Родион прекрасно понимал все ее женские уловки, но делал вид, что ему все нравится. Хотя… Когда надо было прибить гвоздь или вскопать грядку, ему неудержимо хотелось набрать номер и вызвать по телефону специальные службы. Но их больше не было, всё теперь приходилось делать самому, покладисто соглашаясь и пряча за вежливыми улыбками недоумение. А через полгода, когда Ксана родила Дмитрия, он окончательно включился в домашнюю работу и забыл о своем недоумении.

Как раз за эти полгода Гена вылечил свою Марьяну, она снова вышла на работу. А к весне пятнадцатого года, чуть привыкнув к новому Крыму, Родион с Геной организовали маленькую строительную фирму. На все свободные средства, оставшиеся после завершения московских неприятностей, они купили технику и в числе первых стали брать частные заказы. Родион был настоящим профессионалом в строительстве, он знал, с чего начинать и что делать. Гена обучился всему на ходу, занял место его заместителя и прораба, дело пошло.

После присоединения к России в Крыму начался настоящий строительный бум, фирма стала востребованной. Скоро работы оказалось слишком много, и сам бизнес был крайне хлопотным, но Родион, не жалея ни себя, ни Гену, опережал своих конкурентов и по срокам, и по качеству. Он смело хватался за любую работу, лично договаривался с заказчиками, объяснял, убеждал, увлекал новыми проектами. Они оба мотались по объектам, день и ночь решали какие-то сложные вопросы, отвечали на звонки, даже одинаково похудели. Их жизнь обрела незнакомую ранее и оттого очень заманчивую ценность. Эта удивительная востребованность, когда местное «сарафанное радио» стало работать лучше дорогой рекламы, вскружила голову. Охлаждало их пыл только то, что денег по московским меркам они почти не зарабатывали, фактически работая на будущую репутацию, но она Родиону теперь была дороже денег.