Она уходит по-английски (СИ)

- Так вот, если бы люди, сейчас живущие на планете, сложили бы свои вещи, накопленные непосильным трудом: машины, яхты, дома, квартиры, одежду, поместили бы это все в Черпак, встали еще и сами туда плечом к плечу, то не заполнили даже дна его. Потому что все, что мы копим целую жизнь, ничто по сравнению с творениями Господа. С его величием и разумом. А вот любовь Господа к нам способна заполнить и Черпак, и всю Вселенную, какая бы она ни была.

- Красиво все звучит. Хочется верить, но не получается, точнее, в глубине души я верю, что Бог есть и даже чувствую, но то ли маловерие меня подводит, то ли скептицизм.

- Вот видишь, ты уже говоришь про душу. Тебе нужно исповедоваться, Максим, обязательно и начать ходить в храм. Бог рядом с тобой, просто повернись к нему, и ты поймешь все. Он открывается постепенно, по мере духовного развития.

- Как я пойму? Когда?

- Максим, кати в палату, - позвала медсестра.

- Сейчас, - ответил я.

Попросив благословления отца Михаила, покатился аккуратно назад.

- Поймешь, Максим, не переживай, - сказал мне в спину батюшка. - Просто верь, ходи в храм, и молись, чтобы Господь открыл тебе видение своих грехов. С этого начнется твой путь к смирению, кротости и любви.

В палате медсестра сказала, что сегодня вечером мне будут ставить кардиостимулятор.

- Папа должен будет прийти к десяти вечера, чтобы остаться со мной на ночь, - прикинул я. - Сказали, что повезут в девять. Как бы ни уснуть там, на столе.

Меня смущала идея, что придется все-таки ставить кардиостимулятор. Что ритм так и не восстановился.

В девять подали каталку. Я разделся с помощью сестер, лег, и мы поехали. На улице уже стемнело. Небо было ясное, Черпак, как всегда, просил налить что-нибудь в себя, наверное, любовь, о которой говорил отец Михаил.

Я осторожно подышал носом, чтобы не обжечь легкие морозным воздухом. Сестры везли меня абы как. Видно было, что они за день устали, а тут вместо того, чтобы сходить в клизменную покурить, обсуждая свежие сплетни, надо было , тащиться по льду и холоду в другой корпус, а потом еще и назад везти. "Проклятая жизнь," - сказала одна из них.

В операционном блоке, играла тихая музыка, что-то в стиле джаза. Хирург, на лацкане формы я прочитал имя - Лев Анатольевич - в синем костюме и желтых специальных очках подошел ко мне, спросил пару дежурных фраз о самочувствии, рассказал о ходе операции и пожелал не бояться. Сказал, что дело отлаженное и быстрое.

То, как он управлял персоналом, как они по его командам бегали, суетились, подключая оборудование к моему телу, вселяло уверенность и надежность. Чувствовалось, что человек он слова. Я расслабился. Мне надели маску. Оказалось, что процедура установки не подразумевает общего наркоза, а лишь местный в плечо.

Через минут десять все приготовления были закончены. Монитор подвели, красящий раствор ввели по сосудам, укол новокаина сделан.

- Приступим, - сказал Лев Анатольевич, сделав глубокий разрез между плечом и грудью слева. Я ничего не почувствовал. Что-то там ковыряли, толкали, тянули. Потом он начал смотреть на монитор, нажимая внизу педали. Давал какие-то указания. Я понял, что один провод в желудочек сердца установить удалось, а вот второй в предсердие никак.

- Не лезет зараза, - сказал Лев Анатольевич. - Что-то ты парень какой-то невезучий сегодня. Я пять водителей ритма поставил за сутки, а твой вот капризничает.

Я решил не отвечать, по причине кислородной маски.

- Коль, давай-ка еще раствору немного и включи другую проекцию.

И тут я резко почувствовал себя плохо. Датчики сразу сработали. Запищали.

- Пульс двести. Давление 150/100!

- Что такое случилось? - недоуменно спросил Лев Анатольевич? - Что с тобой, милый человек?

- Пульс 60. Давление 150/100.

- Э, друг. Ты чего это тут вздумал чудить? Статистику мне решил подпортить? Давай прекращай. Введите ему дигоксин и подключите допамин.

- Долго будет идти, Лев Анатольевич.

- Вводите.

Они ввели и подключили.

- Пульс 220!

- Что же он так прыгает? Может, утюгами дадим разряд?

- Утюгами...? - задумчиво сказал Лев Анатольевич. - Нет, нельзя. Не знаем мы, как себя поведет пересаженное сердце. Звонить нужно профессору.

- Наберите профессору!

Я лежал и понимал, что приходит мне, по-моему, конец. Сердце колотилось, как бешеное. Мушки бегали перед глазами. Меня вновь охватил животный ужас и страх, как представил, что сейчас утюгами разряд дадут.

- Так. Все успокоились. Лекарства ввели. Ввели. Всем наблюдать за датчиками.

Лев Анатольевич подбежал к чемодану. Открыл его. Положил какой-то сканер мне на плечо и начал щелкать по кнопкам.

- Давление и пульс!

- Пульс 140. Давление 160/90.

Он продолжал щелкать по кнопкам.

- Пульс?

- 80, Лев Анатольевич. Это как?

- Я на однокамерный режим перевел водитель и ввел мощность на максимум, чтобы навязать искусственный ритм.

Я сразу почувствовал себя хорошо, только холодный пот выдавал мое состояние.