Они были не одни

— Плохо нам придется!..

Так переговаривались между собой исхудавшие, мрачные крестьяне, бредя за плугом.

— А потом… потом явится бей и заберет у нас последнее!.. — с горечью произнес кто-то из крестьян.

Приступил к севу и Гьика. Своего вола он впряг в один плуг с волом Шоро. Раньше он брал старого вола дяди Коровеша, но теперь положение изменилось: Шоро сидит в тюрьме, у него в доме остались жена, маленький сынишка да три дочери. Одна из них вышла замуж, и у нее ребенок, но муж уехал на заработки в Австралию — и вот уже несколько лет, как о нем ни слуху ни духу. С семьей мужа дочка эта не ужилась, и старуха мать взяла ее к себе вместе с ребенком. Всю эту ораву нужно прокормить… Но кто же возделает их участок, если этого не возьмет на себя Гьика?.. У Гьики так болело сердце за арестованных сельчан и их осиротевшие семьи, что он с жаром принялся за дело. Пусть лучше останется незасеянным его собственный участок, но только не земля Шоро! У четырех остальных крестьян в семьях были уже подросшие мальчики, которые могли кое-как заменить отцов.

Гьика ловко наладил дело: день работал на своем поле, день — на поле Шоро. Крестьяне только дивились, как хорошо и быстро у него все выходило.

— Эге, Гьика! Что это ты так горячо принялся за работу?.. Словно тебе очень хочется получше наполнить амбары бея!.. — посмеивались крестьяне, видя, как он трудится не покладая рук с утра до позднего вечера.

— Что ж! Если не хватит хлеба нам, то бею, во всяком случае, жаловаться не придется, — отшучивался Гьика.

Как-то раз, когда он пахал, к нему на поле прибежала запыхавшаяся жена:

— Иди скорее! Тебя бей спрашивает!

Гьике волей-неволей пришлось бросить работу, выпрячь вола и отправиться в село.

Он увидел бея в обществе двух дам и двух господ; один из этих господ был толстый, как бочка, с большим кадыком, другой — худой и высокий, как жердь. Здесь же находились кьяхи, Рако Ферра и староста.

Каплан-бей со своими спутниками приехал в автомобиле. Бей стоял с двустволкой за плечом, на нем были охотничьи сапоги и патронташ. В таком виде он приехал из Тираны со своими знатными гостями.

— Веди нас к своему дому! — приказал он Гьике, даже не ответив на его приветствие.

«К моему дому?.. Зачем бы это?» — удивился про себя Гьика.

Они двинулись в путь: Гьика впереди, остальные за ним следом. Дорога шла вверх. И чем выше поднимались они на холм, тем шире открывался перед ними горизонт, тем восхитительнее становилась панорама. Толстый господин с кадыком часто останавливался, любовался открывающимся перед ними видом и приговаривал:

— Что за красота, что за красота! Настоящая маленькая Швейцария!

Бей довольно посмеивался в усы: ему было чрезвычайно приятно, что его поместье очаровало представителей высшего света Албании!

На холме, где стояла хижина Ндреко, гости осмотрели все: побывали на гумне, во дворе, в сарае и потом долго любовались видом, открывающимся внизу: селом на берегу озера, лугами и рощами и совсем вдали — очертаниями гор.

Худой и высокий господин достал из кармана круглую коробку, извлек из нее рулетку и стал обмерять двор. У Гьики сжалось сердце. Он понял, что неспроста взялся этот субъект измерять его участок! Закончив обмер, господин заговорил с беем на каком-то иностранном языке (Гьике показалось, что по-турецки). Потом толстяк с кадыком, принявший участие в их разговоре, громко воскликнул по-албански:

— Более подходящего места ни за какие деньги не купишь!

Тогда бей подозвал к себе Ндреко и Гьику и, указывая пальцем вниз, в сторону Скалистого ущелья, сказал:

— Видите вон то место… внизу? Начинайте-ка понемногу строить там себе дом, потому что здесь я намерен воздвигнуть дворец, такой, что равного ему не найдется во всей округе! — Последние слова бей проговорил с необычайной гордостью.

Отец и сын растерянно переглянулись.

— Что ты такое говоришь, бей? Мы живем здесь испокон веку… Зачем же нам переселяться в тесную ложбину?.. — проговорил старик.

А Гьика даже и не собирался что-либо возразить: он знал, что бей никогда не отступится от задуманного им. Умолять его? Нет, он не станет этого делать! Ненасытны и жадны беи!

— Я поступаю с вами по-человечески; не хочу причинять вреда моим крестьянам и потому предупреждаю вас заранее. Принимайтесь за дело теперь же, так как весной здесь начнут строить дворец, — ответил старику бей.

— О бей, ты мог бы построить свой дворец вон там, у платановой рощи, или на площади Шелковиц: там и тень и густая трава. Оставь беднягу Ндреко там, где он прожил всю жизнь! — с такой просьбой обратился к бею только что подошедший дядя Коровеш.

Бей разгневался:

— Смотри у меня! Не болтай много, а не то вырву тебе усы, волосок по волоску! Не суйся не в свое дело!

Не по себе стало дяде Коровешу от злобных слов бея… Он побледнел и, низко опустив голову, отошел в сторону.

Гьика, слышавший слова бея, подошел к нему и сказал с оттенком презрения:

— Мы в твоей власти, бей. Захочешь — можешь и дух из нас вышибить вон! — И, не дожидаясь ответа, пошел вниз, на свое поле.