Они не те, кем кажутся (сборник)

– Перед которой он, как папа говорит, хвост распускал, как павлин.

Ершик и сам сейчас собирался в каком-то смысле распустить хвост, да передумал.

– Как книжка?

– Очень здорово!

– Оставь себе, это подарок. – И совсем ему не жаль терять прибыль! На остальных книгах можно заработать столько, что подаренный Холмс не будет иметь никакого значения. Вот только добраться бы, как говорят, до места сбыта… У них тут на Красной линии интересно буквально до ужаса, но радости маловато, дома веселее.

– Спасибо! А у тебя самого, наверное, много книг?

Он вдруг очень захотел рассказать Майе про маму, про ее нелюбовь к книгам, про то, что она хотела бы, чтобы он занимался полезным делом на станции, а не бегал на Проспект. Про то, как он не вернулся ночевать домой, потому что хотел посмотреть, что происходит за рубежом, охраняемым солдатами Ганзы, и как легко он преодолел две границы, ездил на пассажирской дрезине по Кольцевой, и до чего же красивы картины на потолке Комсомольской… Наверное, ей было бы интересно, как и Георгию Ивановичу, который жадно расспрашивал о новостях – видно, достовернее слухов через десятые руки до них ничего не доходило. Дневной сталкер, чего только люди не выдумают! Но как рассказать о том, чего Майя не видела и, может быть, никогда не увидит? Самого Ершика такие рассказы увели слишком далеко от дома.

– Читаю я много, а книг… – Ни соврать, ни сказать правду не дал особист – два щуплых подростка не были препятствием на пути, он быстро вошел в палатку. А вылетел еще быстрее: спиной вперед, с треском приложившись затылком о мраморную плиту. Ершик с опаской заглянул внутрь. Старый потер лицо ладонями, повел плечами, с трудом просыпаясь:

– Я же просил не будить. Что это было за явление?

– Особый отдел, говорят.

– Ну и хорошо. Значит, привык к особому обращению. – Старый огляделся по сторонам. – А вещи еще не высохли? В чем же я на станцию выйду? – Даже в лохматой тряпке на поясе вид у него был живописный, но похож он был не на бравого солдата, а скорее на пещерного человека. – И проверь, как там особый отдел? Нокаут или нокдаун?

Ершик оглянулся: особиста поднимали с пола люди в бронежилетах, он мотал головой, с трудом приходя в себя.

– Ну, на ногах еле держится…

Глава 9 Боевые потери

Настя издали смотрела на Старого как на высшее существо, хотя, поблагодарив за выстиранный камуфляж, он всего лишь слегка ущипнул ее за локоток и сказал: «Спасибо, дорогуша». Ершик переводил взгляд с одного на другую, пытаясь разобраться в этой тонкой материи чувств.

– Что?! – Старый не выдержал первым. – Знаю я этих девиц с Красной Линии! Скорей бы замуж – и свалить отсюда.

А вторую-то супругу как раз на Фрунзенской нашел, подумал Ершик. И вдруг смутно ощутил, что бесстрашный приятель боится! Боится начинать все сначала… И боится снова все потерять. Чувство это было непривычно взрослым, ведь чаще думалось о том, что творится вокруг, а не прячется у кого-то глубоко в душе.

Он все-таки рассказал Майе о том, как живут люди на Рижской и в Содружестве ВДНХ, но о роскоши Ганзы умолчал, сказав, что и рассмотреть ничего не успел. Говоря о доме, он понял, что уже сильно по нему скучает. Георгий Иванович назвал его «истинным дитем демократии», если у него в голове вообще могла появиться эта безумная идея о путешествии по метро. Жители Красной линии передвигались исключительно по Красной Линии, и даже там приходилось становиться на учет вместе с приезжими, иначе они рисковали остаться без еды: патронами за обязательную работу не платили, а халтуры на Красносельской не было никакой.

– Сколько же ты всего видел, Ерофей!

– Да не так уж и много… – Ершик смутился от восхищения Майи: теперь начало понемногу доходить, почему Старый чувствовал себя не в своей тарелке – он же не статуя, чтобы им любоваться. – Вот на вашей линии я почти ничего не видел, только с балкона на Комсомольской вниз смотрел. И теплиц не видел, ты мне их покажешь?

– Папа, можно?

– Ну, приехать на Красносельскую и не увидеть главную местную достопримечательность… Это было бы странно. Но учитывая форс-мажорные обстоятельства…

То есть тварей. Конечно, Георгий Иванович не солдат, а простой учитель, он боится вести дочь в это опасное место даже днем. Старого попросить, что ли, если его еще не тошнит от этого депо с шампиньонами? Как ни странно, он согласился устроить им ненадолго экскурсию, зарядил автоматы под внимательными взглядами красноармейцев и, привычно проверив свой арсенал, направился в темноту.

– Тьфу ты, блин, фонарь забыл!

Ершик достал из кармана свечку, но фонарь нашелся у Майи – луч осветил, казалось, бескрайние поля черной земли и маленьких белых шариков на ней.

– А как же вы работаете здесь без света?

– Почему без света? Просто сейчас здесь никого нет, вот и темно. Только вода по трубам поступает.