Они жаждут

На вид он был полным придурком, но на пятьдесят баксов она могла бы купить те туфли, что видела на Бродвее. Вот только в машине как-то странно пахло. Спиртом? Лосьоном после бритья? Едва она уловила этот запах, как он тут же исчез. Ну и какого черта? Она скользнула на сиденье машины и быстро сжала его бедро:

– Меня зовут Вики.

Он усмехнулся и снова влился в поток машин.

– Я знаю, как тебя зовут. Меня не проведешь.

– Э-э? – пробормотала Ким.

«Какой-то псих, – подумала она. – Боже, а вдруг он и есть тот самый Таракан?» Она тут же подавила эту мысль, от которой бросало в холод. Кроме рук, у этого парня все было маленьким. А член наверняка не больше креветки. Она негромко хихикнула.

– Над чем ты смеешься? – резко спросил он.

– О-о-ох! – ответила Ким голосом маленькой девочки. – Только не откусывай крошке голову, дорогой. Лучше сверни вон в тот переулок, чтобы она сделала все, что тебе надо, сладкий.

– Ладно, – сказал он. – Ага, отлично.

Но, свернув с бульвара, он проехал через переулок к Франклин-авеню.

– Эй, куда это ты меня везешь?

– Увидишь. – Он пересек Франклин-авеню и двинулся дальше к Юкка-стрит.

– Останови машину! – вдруг закричала Ким. – Мне надо выйти!

– Никуда ты не выйдешь. А то убежишь еще. Я долго искал тебя, Бев, и не собираюсь больше отпускать…

Охваченная безотчетным ужасом, девушка задышала часто-часто.

– Выпусти меня, – прошептала она и повернулась, чтобы открыть дверцу, но его рука мгновенно ухватила ее сзади за шею.

– НЕ СМЕЙ! – крикнул он. – ТАК НЕ ПОЙДЕТ!

Он свернул на Пальмеро-стрит и доехал по ней до самого тупика, с двумя большими темными домами. В центре заросшей сорняками стоянки была навалена куча земли и щебня. Ким отбивалась и царапалась.

– ХВАТИТ, БЕВ! – рявкнул Таракан. – ПЕРЕСТАНЬ!

Она на мгновение обмякла, но, как только его хватка ослабла, развернулась и вцепилась ногтями ему в щеку. А потом снова отпрыгнула к дверце. Он схватил ее за волосы и за горло и потащил назад.

И тут он понял, как понимал всегда, каждый раз, – это была не Бев. Какая-то другая женщина пыталась обмануть его, чтобы потом посмеяться над ним. Порочная женщина, спасти которую могло только прикосновение Мастера.

– Ты не Бев, – сказал Таракан. – Ты не она, не она, не…

Он потянулся под сиденье за тряпкой и быстро поднес ее к лицу Ким. Девушка сдавленно вскрикнула и отчаянно забилась, но он повернул ее голову и крепко прижал носом к влажной тряпке.

И в этот момент в глаза ему ударил свет фар.

VIII

Палатазин и Цайтфогель включили фары почти одновременно.

– Полиция! – крикнул Цайтфогель. – Не двигаться!

Бенефилд стремительно обернулся, а в следующее мгновение открыл пассажирскую дверцу и выпихнул блондинку из машины. Она сначала упала на колени, а потом повалилась лицом вперед, уже потеряв сознание. «Фольксваген» взревел мотором и рванулся вперед, затем описал широкую дугу по пустой стоянке и с визгом помчался обратно по Пальмеро-стрит, прямо на импровизированный блокпост из машин Палатазина и Цайтфогеля. В последнее мгновение «фольксваген» вильнул, но Цайтфогель нажал на газ и врезался в борт автомобиля Бенефилда. Таракан выкарабкался из него с дико округлившимися от страха глазами за стеклами очков. Он бросился в темноту, но Палатазин уже выпрыгнул из машины, выхватив свой тридцать восьмой.

– СТОЙ, ИЛИ Я БУДУ СТРЕЛЯТЬ!

Бенефилд побежал дальше, но, как только Палатазин выстрелил в воздух, сразу же рухнул на землю дрожащей кучей тряпья. Вытянув перед собой руку с пистолетом, Палатазин подошел ближе и коротко приказал:

– Не двигайся! Даже пальцем не шевели!

Сзади послышался треск передатчика в машине Цайтфогеля, а Фаррис уже несся к нему, словно разъяренный бык.

Палатазин добрался до Бенефилда. Парень свернулся в позе эмбриона, посасывая большой палец. Фаррис рывком поднял его на ноги, защелкнул наручники на запястьях и зачитал права. Но Бенефилд продолжал смотреть пустыми, остекленевшими глазами куда-то на холмы.

Палатазин вернулся на опустевшую стоянку и склонился над девушкой. Дыхание у нее было прерывистым, но в остальном она не пострадала. На земле рядом с ней лежал клочок ткани, пахнувший той же самой жидкостью, которую нашли в номере Бенефилда, и так резко, что на глазах у Палатазина выступили слезы. Сирены звучали все ближе. Через мгновение по Пальмеро-стрит прогрохотали две патрульные машины в сопровождении «скорой помощи». Один из санитаров вскрыл пластиковую ампулу перед носом у девушки, она закашлялась, а потом села. Ручейки черной туши вперемешку со слезами потекли по ее лицу.

Ночь наполнилась вспышками огней и металлическим треском полицейских передатчиков. Возле патрульной машины Фаррис обыскивал Бенефилда. Палатазин убрал пистолет и подошел к ним.

Этот парень бормотал без умолку, словно умалишенный:

– …зовет меня, я слышу, как он меня зовет, он не даст вам это делать, он защитит меня, он защитит, защитит…

– Конечно защитит, – сказал Фаррис. – А пока садись в машину и закрой рот.

Но Бенефилд перевел отсутствующий взгляд на Палатазина.