Оно-но-Комати

Г-жа Наоми протянула мне чашку чая, недавно привезённого из Китая. Лёгкий аромат напитка распространился по комнате. Я потянулась после долгого мучительного сна, отпила немного глотков. Чай считался напитком аристократов и высших сословий, он предназначался для медитации и созерцательности.

– Тебя ищут по всей Японии. Принц Монтоку разгневан.

– Мне некуда идти. Если Вы позволите мне, я останусь у Вас, г-жа.

– Тогда тебе нужно сменить имя, чтобы никто не заподозрил, что у меня проживает знаменитая поэтесса Оно-но Комати, возлюбленная нашего почившего императора Ниммё, самая прекрасная гейша при его дворе.

– Называйте меня Шайори, г-жа.

– Шайори?

Наоми отложила свой чай и внимательно посмотрела на меня.

– Шайори – это название городка, – возразила хозяйка притона.

– Меня будут звать так же, как называется этот городок, – ответила я.

– Но однажды ты не сможешь скрывать себя, со временем все узнают о прекрасной гейше-поэтессе Шайори, новый император непременно решит познакомиться с ней…..И тогда всё повторится……

– Нет, я буду вести скромный образ жизни.

– Ты не сможешь. Яркая индивидуальность твоей души всё равно выйдет наружу.

– Я не беспокоюсь об этом, г-жа Наоми, я буду работать, прислуживать.

– Нет, я дам тебе домик, у меня до сих пор пустует тот домик, где жила Мэзуми.

– Почему Вы никого не поселили там после другой последней гейши?

Наоми подошла к окну и посмотрела на роскошный рокарий, несколько свежих голубых хризантем привлекли моё внимание, я вспомнила Хакиру, которая всегда так бережно, внимательно относилась к цветам.

– Потому что я ждала тебя, Оно-но. Я всегда знала, настанет то день, когда ты вернёшься ко мне. И вот этот день наступил, ты вернулась. Это – твой дом.

– Разве я могу жить там, где жила Ваша любимая гейша? – спросила я.

– Ты ещё прославишь этот маленький городок, и моё заведение вновь станет знаменитым. Все знаменитости будут стекаться сюда.

– Но, ведь, Вы говорите, это опасно для меня. Принц Монтоку в гневе, меня ищут по всей Японии, и в гейше по имени Шайори им не составит труда узнать возлюбленную императора Ниммё Оно-но.

Наоми вздохнула:

– К тому времени, я думаю, страсти уже улягутся, и Шайори станет жить своей собственной жизнью.

– Разве у Шайори есть своя собственная жизнь? – спросила я.

Наоми нежно погладила мои плечи, её глаза выражали горечь и сочувствие.

– Не нужно отчаиваться, Оно; ты ещё молода, ты ещё сможешь вдохнуть аромат жизни и насладиться им.

– Нет, г-жа, я могу ухаживать за этим садом, как это делала моя старшая сестра Хакира.

– Ты будешь танцевать и писать свои замечательные стихи – то, что у тебя получается; за моим садом есть кому присмотреть. Ты – настоящий бриллиант, и я вновь заполучила его.

Я смахнула слёзы, попыталась скрыть их от внимательного взгляда г-жи, но разве это возможно?

– Скажи, что так тревожит тебя?

– Я никогда не увижу мою Миву, мою девочку, которую я так любила и думала, что ей суждено вырасти на моих руках, а мне – наблюдать за её судьбой.

Наоми села на бамбуковую подстилку среди подушек и пуфов, недопитый чай продолжал дымиться на столе.

– Нам всем суждено что-то терять, что-то приобретать, – произнесла она так тихо, что звуки самисяна заглушили её слова, но я различила их, потому что страдающее сердце всегда бывает чутким.

– Главное не потерять самое ценное, что у тебя есть.

– Что это, г-жа? Я потеряла возлюбленного, которого любила больше жизни, я потеряла ребёнка – всё то, что осталось у меня от него. Моё тело давно мне не принадлежит, ибо оно осквернено, и любой похотливый взор может насладиться им. Что же у меня ценного?

– Твоя душа.

…..С тех пор прошло шесть лет, и я стала вновь гейшей. Многие уважаемые мужчины искали моего общества, но они получали лишь моё тело, мой внутренний мир был безучастен ко всему, происходящему вокруг меня.

Я вновь танцевала «танец Солнца», а если мне было тяжело, то, чтобы заглушить ту душевную боль, которая преследовала меня в последнее время, я устраивала оргии в домике, как это делала когда-то Мэзуми. Только теперь я хорошо понимала её, а когда-то осуждала.

Иногда в пьяном угаре после очередной большой чаши сакэ мне казалось, что неуспокоившийся дух Мэзуми, бывшей звезды притона г-жи Наоми, метался над маленьким городком. Но когда я наутро просыпалась, отрезвлённая в изнеможении от усталости после бурно проведённой очередной ночи, это наваждение исчезало само собой. Г-жа Наоми ничего не говорила мне, будто подобное поведение было в порядке вещей, хотя я знала, она не одобряла оргии в своём притоне. Но со мной Наоми ни разу не завела разговор на эту тему, она, будто, намеренно избегала этого разговора. Её взгляд был полон сочувствия, и это злило меня, ибо я совсем не хотела, чтобы меня жалели. Наоми жалела. На моей памяти сохранились те картины, когда хозяйка притона устраивала выволочки обнаглевшей Мэзуми после её длительных оргий.

– Ты тратишь слишком много! – кричала Наоми, – у меня не хватит денег содержать всех твоих прихлебателей!

– Отстаньте!