Оно-но-Комати

– Нет! Или ты покидаешь моё заведение, или перестанешь устраивать оргии….Все эти обнаглевшие толстопузы, которые не платят столько, сколько должны были платить, уйдут в прошлое.

Эти крики доносились из домика Наоми, когда она вызывала Мэзуми на разборки.

Тогда я ещё не являлась гейшей, я просто прислуживала и постигала азы нового ремесла. После подобных выволочек Мэзуми убегала из дома хозяйки вся в слезах, а затем оргии вновь повторялись, как и скандалы по их поводу тоже. Но в моём случае не было ничего подобного. Совершенно по непонятным мне причинам, г-жа Наоми «щадила мои нервы». Однажды после очередной вечеринки я зашла в домик хозяйки. Седина её волос бросилась мне в глаза за много лет после того, как я перебралась в городок Шайори. Этой седины стало больше. Наоми позволила мне войти. Она молчала, прятала от меня свой полный печали взгляд. На ней было оранжевое кимоно с изображением белых лилий. Это было совершенно новое кимоно, которое я никогда не видела у хозяйки.

– Проходи, Оно, – произнесла Наоми.

Я вошла.

– Г-жа, почему Вы называете меня моим именем? Я же Шаойри? – спросила я.

– Но ты – Оно-но Комати. Я буду называть тебя тем именем, которое ты получила от рождения, Шайори тебя пусть называют те, кто не знают тебя.

Я присела на бамбуковый коврик, служанка разлила чай.

Комната наполнилась великолепным ароматом. Я вдохнула его.

– Ты пришла без Йошинори, – заметила хозяйка, – он всегда следует за тобой.

– Он остался у себя, я пришла поговорить.

Хозяйка внимательно смотрела на меня, пила чай.

– Говори, Оно. Что ты хочешь мне сказать? Всё ли тебе нравится? Всем ли ты довольна?

– Но Ваши вопросы, г-жа, я думала, будут совсем другими.

– Другими?

Её глаза выразили удивление.

– Что ты имеешь в виду, Оно-но? – спросила она.

– Вчера вновь была вечеринка в домике Мэзуми, я думала, Вам не нравится. Я помню, Вы отчитывали Мэзуми за эти оргии.

Наоми вздохнула.

– Я не стану возражать тебе, – произнесла хозяйка.

– Но….Вам не нравятся эти оргии? Разве не так?

– Я понимаю, ты устраиваешь их, только потому что хочешь забыться. Слишком много боли в твоём сердце.

– Но в сердце Мэзуми было тоже много боли.

– Мэзуми и ты совсем не сопоставимы. Благодаря тебе моё заведение стало известным даже за педелами этого городка. Я слышала, император Монтоку хочет навестить моё заведение, однако государственные дела занимают всё его время.

– Император Монтоку….

Я вспомнила того агрессивного юношу, который когда-то шесть лет назад после смерти императора Ниммё, его отца, хотел ввести меня в свой гарем, и мой отказ едва не стоил мне жизни.

Я вздрогнула.

– Император Монтоку….потомок рода Фудзивара. Неужели, г-жа Вы позволите, чтобы фудзивара переступил порог Вашего «заведения», Вы – чистокровная эмиси?

Она махнула рукой и грустно улыбнулась:

– Дела давно минувших дней. Я уже старею, дорогая, мне нет дела до политических интриг и разборок.

– Монтоку нельзя допустить сюда, г-жа. Если он узнает меня, меня ждёт смерть.

– Он не узнает. Ты изменилась, ты стала ещё красивее, ты стала ещё совершеннее. И потом, ты можешь танцевать в маске и пожелать не снимать её со своего лица. Но я ещё раз повторяю, не думаю, чтобы Монтоку приехал в моё заведение, по крайней мере, в ближайшее время, у него слишком много дел. И потом, увидев тебя, он забудет о казни, он влюбится.

Я нахмурилась:

– Нет! Если император приедет, я покину Вас, г-жа.

Наоми вздохнула:

– Ты вернёшься, Оно. Я знаю, ты вернёшься.

– Почему Вы так уверены в этом, г-жа?

Наоми поставила на столик пустую чашку с выпитым чаем.

– Потому что тебе нравится быть гейшей, отдаваться мужчинам. Тебе нравится писать стихи и читать восхищение во взглядах этих похотливых животных. Тебе нравится такая жизнь, Оно-но. Тебе она нравится.

– Если бы был жив император, моя жизнь была бы иной, – возразила я, – я хочу прийти в храм и почтить память моего возлюбленного.

– Хорошо, только возвращайся быстрее. Моё заведение не может без тебя.

– Я принесу дары богам, чтобы они позаботились о почившем императоре.

– Зайди в лавку в г-же Са-ки-сяо, она отдаст тебе ростки свежих сакур, чтобы посалить их возле гробницы императора.

– Спасибо, г-жа. Сакура – это символ любви и верности. Я верна своему императору, несмотря на то, что являюсь гейшей, и многие мужчины ищут наслаждения рядом со мной. Я слышала, император Монтоку приказал разрушить все храмы, построенные в мою честь.

– Я была в одном из них. Однажды я поклонилась богине Гуань-Инь. Она смотрела на меня, это каменное изваяние, и я, будто, видела тебя в ней. Я поразилась этому сходству. А теперь это всё разрушено.

– Монтоку ненавидит меня, потому что я отказалась поклоняться ему. Я отказалась стать наложницей в его гареме.

Наоми улыбнулась.

– Да, ты унизила императора, я думаю, он никогда не забудет своего унижения.

– Я не хотела никого унижать, однако в сердце моём до сих пор живёт мой возлюбленный.

– Неужели так будет всегда, Оно?

– Да, г-жа, так будет всегда.