Оно-но-Комати

Со стороны подъездной аллеи послышался лошадиный топот. Кто-то ловко спрыгнул с коня, привязал его и направился к домику. Луна и ночные звёзды едва могли осветить стройную фигуру самурая. Это был Фуку- Кёси. Он преклонил передо мной колено и протянул свежие лилии. От них исходил аромат мёда и пчёл.

– Твои глаза – это звёзды, твоё дыхание – это дыхание Великой Богини, любимая. А эти лилии – отражение твоих мыслей.

Жалобное пение самисяна всё ещё доносилось из дома, однако я и самурай Фуку были уже не здесь. Так случается, когда ты растворяешься в чьих-то глазах и являешься целым миром для другого человека. Так происходит, когда в сердцах двух людей зарождается любовь.

……..

День, наполненный страстью, порождает дугой день……и целая жизнь вереницей проносится перед тобою. Но у меня не было этих дней, не было ничего кроме горя, когда среди ночи, полной страсти я видела, как умирал мой возлюбленный. Видела и ничего не могла сделать.

Его тяжёлая голова упала на мои руки, изо рта тонкой струйкой стекала пенистая кровь; он продолжал обнимать меня, уже теряя сознание. Глаза, полные любви, закрылись…..навсегда.

– Фуку! Что с тобой, Фуку Кёси?! Фуку-Кёси!

Тонкая струйка крови уже превратилась в небольшую лужицу. Я закричала, я сама испугалась собственного крика.

– Фуку-Кёси!

Маленький домик, утонувший в глубине рисовых плантаций Фудзивара, среди окрашенных кровью лилий и лепестков роз мгновенно погрузился в море горя и слёз.

Самурай был мёртв.

….Ожнажды любовь придёт и уйдёт

Бесследно,

Оставив мою душу

Умирать

В полном одиночестве…..

Однажды ты уйдёшь

И больше никогда

Не вернёшься,

Как улетают на небо

Непокрные облака.

Однажды любовь умрёт,

Как умирает моё сердце

Медленно и мучительно.

Ожнажды ты уйдёшь,

Чтобы слиться с Вечностью.

Дождь унёс тебя

В потоке этих дней,

Подарив мне слёзы…..

Слёзы моих страданий…..

…….

Я пишу эти строки, уже спустя много лет, и понимаю, что вся жизнь человеческая зиждется на воспоминаниях о прошлом. Наша жизнь – это воспоминания.

Много дней здесь льют дожди, хотя в дни моей молодости Страна Восходящего Солнца изнывала от палщего солнца и засухи.

В моей памяти ещё остались болезненно худые лица крестьян, их потухшие глаза, в которых читалось недоверие. Они боялись, что солнце снова спалит посаженный рис, и вновь придётся глодать.

Я сама помнила такие годы, когда отец ломал голову над тем, что же подать к обеду или ужину, или что принести в дар богам. Бывали дни, когда наша семья средних феодалов голодала.

Дожди….их слишком много. Видимо, Великая Богиня решила одарить меня Своими слезами. Она почувствовала боль моей души и облегчила её. Дождь приносит сырость, как и радость всей Природе. Фуку-Кёси – аристократ при дворе императора Ниммё, умер в ту ночь прямо в моей постели, так и не завершив ту ночь и не сумев мне подарить столько удовольствия, сколько он хотел. Он проиграл, однако теперь это не имеет никакого значения. Я слышала, обо мне ходили легенды, но легенды и мифы таят в себе много вымысла и описания того, чего не было в реальности.

Люди смеются над этим славным человеком, хотя он достоин почестей и оплакивания. Его тело было решено похоронить с почестями, потому что он был славным воином. Близких родственников Фуку-Кёси не нашлось, поэтому собралось лишь несколько гейш и преданных ему друзей. Я помню, как подожгла солому, на которой лежал мой возлюбленный. В тот день, как будто, сама природа благоприятствовала погребению, так как дождя не было. Несколько свежих веток сакур и лилий были брошены в костёр, умирая, они оставили вокруг себя приятный запах. Это был аромат моего прощания с той любовью, которую я больше никогда не всречу.

Я утёрла слёзы; Тэкэра, одна из моих подруг, с которой я познакомилась в заведении Наоми, сжала мою ладонь в знак соучастия и поддержки. Эйка перешёптывалась с другими гейшами, улыбалась, узнав, при каких обстоятельствах умер красавец-самурай.

– Он не выдержал женской страсти, – прошептала она.

– Замолчи! – Тэкэра зло уставилась на гейшу, и та умолкла, – не видишь разве, наша Оно-но страдает. Фуку-Кёси был хорош собой и очень любил нашу Оно.

– Разумеется, после императора, – съехтдничала Эйка.

Я нахмурилась, но возразить не решилась, слишком много надежд рухнуло, и сил было потеряно. В какое-то мгновение погребальный костёр разгорелся ещё сильнее и напоминал огромный феерверк, но это был не феерверк, это умирала моя любовь.

Я обняла Тэкэру и зарыдала на её сильном плече, подруга с пониманием ответила мне на мои объятия. Что было бы, если бы Кёси был жив? Как бы сложилась моя дальнейшая судьба? Тогда возле погребального костра я не задумывалась над этим. Однако подобные мысли всё чаще и чаще посещали меня в дальнейшем.