Опасная профессия: писатель

Не было это,
А может, и было.
Жил-был Герасимов, жил-был Кириллов.

Ну, а «Маркизу» французского поэта Мизраки Безыменский перевел на русский остроумно и изящно:

– Алло-алло, Лука, сгорел наш замок!
Ах, до чего мне тяжело!
Я – вне себя.
Скажите прямо, как это все произошло.

И следует подробный отчет: «– Узнал ваш муж, прекрасная маркиза, / Что разорил себя и вас, / Не вынес он подобного сюрприза / И застрелился в тот же час. / Упавши мертвым у печи, / Он опрокинул две свечи, / Попали свечи на ковер, / И запылал он, как костер, / Погода ветреной была – / Ваш замок выгорел дотла. / Огонь усадьбу всю спалил, / А с ней конюшню охватил. / Конюшня заперта была, / А в ней кобыла умерла. / А в остальном, прекрасная маркиза, / Все хорошо, все хорошо!»

Утесов выговаривал по-своему: каррощо!

Что хорошо и что плохо в творчестве Александра Безыменского? Вопрос риторический. «Поэт страны Комсомолия» (так называлась книга о нем, вышедшая в 60-х годах) был монолитом, впаянным в советскую эпоху. Ни шага вправо, ни шага влево. И лишь взгляд исподтишка на ветреную маркизу. Эх, если бы не случилась эта «заварушка» в октябре 17-го года, кто знает, может быть, Александр Ильич стал бы салонным поэтом с некоторой долей иронии, как Агнивцев, к примеру? «Маркиза юная играла в саду с виконтом Сент-Альмер…» А так пришлось ему играть с советской властью без всякого права выигрыша.

Мышеловка для Мигеля. Михаил Кольцов (1898–1940)

В июне 1998 года отмечали 100-летний юбилей Михаила Кольцова. Корней Чуковский считал его первым журналистом своего времени. Я думаю, что он был лучшим журналистом не только 20–30-х годов, но и всего советского периода. Блистательное перо. Характер исследователя. Язвительный ум. Талантливейший организатор СМИ. Достаточно сказать, что Кольцов был одним из создателей журналов «Огонек», «Крокодил», «За рулем», «СССР на стройке», «Советское фото», «За рубежом». Он написал около 2000 газетно-журнальных материалов на актуальные темы внутренней и внешней политики.

Свое журналистское кредо Кольцов сформулировал так: «Все надо посмотреть, почувствовать, оценить и не ошибиться. Надо быть честным ухом и глазом своих читателей, не злоупотреблять их доверием и не утруждать их чепухой под видом важного и не упускать мелочи, определяющей собой крупное».

Все его публикации выходили остроумными, аргументированными и разящими. Вот как в 1924 году Кольцов писал о рождении нового советского гривенника взамен ушедшего совзнака: «Сгоните с лиц улыбки, я пришел с некрологом. Мрачные совработники, хмурые хозяйственники с беременными портфелями, веселые пролетарии и удрученные буржуа, коммунисты, беспартийные, честные и нечестные шкрабы (школьные работники. – Ю. Б.), спекулянты, рвачи, пенкосниматели, все добродетельные и злодейские персонажи великого российского детства, встаньте. Преклоните головы. Почтите память усопших. Совзнак скончался. Гривенник родился…»

А сейчас немного биографических данных. Михаил Кольцов (его настоящая фамилия Фридлянд) родился 31 мая (12 июня) 1898 года в Киеве в семье ремесленника. Учился в Петроградском психоневрологическом институте, но врачом так и не стал. Его увлекла журналистика. В 1918 году вступил в партию. В 1920-м перебрался в Москву и стал постоянным сотрудником всемогущей тогда «Правды». Его фельетоны, очерки, корреспонденции шли почти в каждом номере. Чтобы почувствовать материал, он временно менял профессию и становился классным руководителем в школе, шофером такси или делопроизводителем в загсе. Софья Виноградская рисует такой портрет Кольцова: «Невысокий, ладный, красивый… Большие очки, миндалевидные, чуть грустные, но в разговоре мальчишеские, смешливые глаза; тонкое матовое, выбритое до синевы египетское лицо и нежный белый лоб…»

Любопытна запись Корнея Чуковского, сделанная им в дневнике от 22 ноября 1931 года, когда Кольцов находился на вершине своей популярности: «…Я к Кольцовым. Они в Доме правительства. Он принял меня дружески любовно… Роскошь, в которой живет Кольцов, ошеломила меня. На столе десятки закусок. Четыре большие комнаты. Есть даже высшее достижение комфорта, почти недостижимое в Москве: приятная пустота в кабинете. Он только что вернулся из совхоза где-то на Украине. «Пустили на ветер столько-то центнеров хлеба. Пришлось сменить всю верхушку…»