Опасная профессия: писатель

Смешно про карася? Да не очень. А вот стихотворение «О нулях»: «Приятен вид тетради клетчатой:/ В ней нуль могучий помещен,/ А рядом нолик искалеченный/ Стоит, как маленький лимон…» И концовка: «Когда умру, то не кладите,/ Не покупайте мне венок,/ А лучше нолик положите/ На мой печальный бугорок». Эти строки предположительно написаны в 1934 году, в ощущении трагического конца.

При жизни Олейникова опубликовано «взрослых произведений» всего пять, не считая анонимных в детских журналах. Но с начала 1930-х годов многие «вещи» Олейникова ходили в списках, их знали наизусть:

Я влюблен в Генриетту Давыдовну,
А она в меня, кажется, нет —
Ею Шварцу квитанция выдана,
Мне квитанции, кажется, нет.

Ненавижу я Шварца проклятого,

За которым страдает она!
За него, за умом небогатого,
Замуж хочет, как рыбка, она…

Он подлец, совратитель, мерзавец —

Ему только бы женщин любить…
А Олейников, скромный красавец,
Продолжает в немилости быть.

Я красив, я брезглив, я нахален,

Много есть во мне разных идей…

И концовка, отчаянная жалоба: «Полюбите меня, полюбите!/ Разлюбите его, разлюбите!»

Олейников – большой ироник. Он любил надевать различные языковые маски и представляться каким-то надутым и глупым обывателем, донжуанствующим и философствующим. «Мечты о спичках, мысли о клопах». Вот, к примеру, «Бюджет развратника»: «Рупь – на суп. Трешку – на картошку. Пятерку – на тетрадку. Десятку – на куропатку. Сотку – на водку. И тысяча рублей – на удовлетворение страстей». А вот «Классификация жен»:

Жена-кобыла —
Для удовлетворения пыла.

Жена-корова —

Для тихого семейного крова.

Жена-стерва —

Для раздражения нерва.

Жена-крошка —

Всего понемножку…

Строки звучат примитивно, инфантильно, линейно, но именно к этому стремился поэт. Олейников любил яркие словечки, слова-монстры, чтобы поразить ими. Литературовед Лидия Гинзбург как-то сказала Олейникову: «Я люблю ваши стихи больше стихов Заболоцкого. Вы расшибетесь в лепешку ради того, чтобы зазвучало какое-то слово… А он не расшибся». На что Олейников ответил: «Я только для того и пишу, чтобы оно зазвучало».

Лидия Гинзбург записала в марте 1933 года: «Олейников один из самых умных людей, каких мне случалось видеть. Точность вкуса, изощренное понимание всего, но при этом ум его и поведение как-то иначе устроены, чем у большинства из нас… Олейников продолжает традицию, в силу которой юмористы подвержены мрачности или меланхолии (Свифт, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Зощенко)…» Сам Олейников считал, что источником его творчества были Мят-лев и Козьма Прутков, последнему он посвящал стихи и называл себя внуком Козьмы Пруткова. Ну, и, конечно, на Олейникова повлияли поэты-сатириконовцы.

Олейников создавал стихи-буффонады, стихи-гротески, стихи как вызов традиционной поэзии. «Ниточка-иголочка,/ Булавочка, утюг…/ Ты моя двуколочка,/ А я твой битюг./ Ты моя колясочка,/ Розовый букет,/ У тебя есть крылышки,/ У меня их нет…»

Или вот это: «И глаза ее блестели, / И рука ее звала, / И близка к заветной цели /Эта дамочка была…»

Словом, стихи-эскапады. Излюбленный жанр Олейникова – посвящения «Вале Шварц», «Муре Шварц», «Заведующей столом справок», «Генриетте Давыдовне», «Тамаре Григоьевне», «Любочке Брозелио» и т. д. «Ты, танцуя, меня погубила, /Превратила меня в порошок…». «У Брозелио у Любочки / Нет ни кофточки, ни юбочки, / Ну, а я ее люблю. / За ее за убеждения, /За ее телосложение – /Очень я ее люблю». Легко представить, что дамы млели от олейниковских посвящений:

Вы, по-моему, такая интересная,
Как настурция небезызвестная!
И я думаю, что согласятся даже птицы
Целовать твои различные частицы…

И неожиданная концовка:

Для кого Вы – дамочка, для меня – завод,
Потому что обаяния от Вас дымок идет.

Дамочка-завод – это чисто олейниковский выверт. А еще Олейников любил жанр стихотворных посланий: «Послание, одобряющее стрижку», «Послание, бичующее ношение длинных платьев и юбок» и даже «Послание, бичующее ношение одежды».

Коровы костюмов не носят.
Верблюды без юбок живут.
Ужель мы глупее в любовном вопросе,
Чем тот же несчастный верблюд?..