Опасная профессия: писатель

На Домбровского «навесили» много обвинений, но главный пункт: рукопись «Обезьяны», и она была признана «фашистским романом». В нем говорилось о фашизме в Европе, но легко угадывался сталинизм в СССР. Один из изображенных в романе персонажей, профессор Мезонье, отказывается сотрудничать с нацистами и гибнет, другой – профессор Ланэ, напротив, идет на сотрудничество, навсегда остается «сумчатой крысой» – благополучным трусом и предателем.

А автор «Обезьяны» был отправлен на очередной «сталинский курорт» – в Озерлаг. На долгих 7 лет, по существу за то, как говорил протопоп Аввакум, что «живал духовно», а не принимал на веру аксиомы сталинского краткого курса. Как отмечено на страницах допроса, «восхвалял певца американского империализма Хемингуэя» и «говорил, что все советские писатели ему в подметки не годятся». Такое не прощается!..

Ну, а дальше – лагерь. Зона. «Не забыть мне проклятую зону, /Эту мертвую память твою; /Эти смертью пропахшие годы, / Эту башню у белых ворот, / Где с улыбкой глядит на разводы / Поджидающий вас пулемет…»

И в другом стихотворении («Утильсырье», 1959):

Я уж не знал, где день, где ночь, где свет,
Что зло, а что теперь добро, но помнил твердо:
«Нет, нет и нет!» Сто тысяч разных нет
В одну и ту же заспанную морду!
В одни и те же белые зенки
Тупого оловянного накала,
В покатый лоб, в слюнявый рот шакала,
В лиловые тугие кулаки!
И он сказал презрительно-любезно:
– Домбровский, вам приходится писать… —
Пожал плечами: «Это бесполезно!»
Осклабился: «Писатель, вашу мать!»

О, вы меня, конечно, не забыли,

Разбойники нагана и пера,
Лакеи и ночные шофера,
Бухгалтера и короли утиля,
Линялые гадюки в нежной коже,
Убийцы женщин, стариков, детей!
Но почему ж убийцы так похожи,
Так мало отличимы от людей?..

Домбровский совершил в своей жизни два подвига. Физический – что сумел выжить в неимоверных условиях лагеря, и нравственный: рассказал в своей книге-завещании «Факультет ненужных вещей» о репрессиях и сталинском произволе.

Литература, писательство для Домбровского были не случайным занятием, а призванием, главным смыслом его жизни. Он писал о Державине и Байроне, Грибоедове и Кюхельбекере, создал цикл очерков о художниках Казахстана, размышлял над романами о Веневитинове и Катулле. В Алма-Ате читал курс по Шекспиру для студентов театрального института.

Домбровский был не только писателем, но и философом, историком, искусствоведом, правоведом. Был энциклопедически образованным человеком. Много знаний приобрел в лагерях. Рядом сидели профессора-латинисты, и он освоил латынь. Читал в подлиннике Тацита. У профессиональных историков научился анализировать и понимать исторические процессы. Сидел с китайцем и перенял от него восточное целительство. Когда появлялась возможность, Домбровский пополнял свой интеллектуальный багаж.

Медлительный еврей с печальными глазами
Мне говорит о тайнах бытия…

В 1955 году Домбровского освободили из лагеря, но еще несколько месяцев он оставался на поселении в поселке при станции Чуна на севере Иркутской области. В одном из писем писал своему солагернику Александру Жовтису: «За последние годы много работал, здорово подогнал Шекспира… познакомился с Донном… занимался Римом… мечтаю о романе о Спартаке!.. Гуляю по тайге, привожу в порядок свои вещи и бумаги, готовясь к отъезду… От пережитого стал страшно худ и похож не то на химеру, не то на грифона со стильной мебели – таким и хожу на посиделки, где кокетничаю с деревенскими девчатами, но к жизни, кажется, возвращусь со щитом… А в общем у меня чувство (выражаясь словами Ульриха фон Гуттена), что «расцветают науки, поют искусства», и кажется, на этот раз я не ошибаюсь…»

Ошибся, ошибся Домбровский в своих ожиданиях – не он первый, не он последний. Советский Союз был страной непрогнозируемой: от жестоких морозов к оттепели и снова к заморозкам. Но открутим время назад. Вернемся к истокам.