Опасная профессия: писатель

Мать хотела увезти тело сына на родину, в Сростки. Но начальники-чайники распорядились похоронить в Москве, на Введенском кладбище. Однако Сергей Бондарчук «пробил» более престижное захоронение на Новодевичьем. Рассказывают, что когда дело о том, где хоронить Шукшина, дошло до председателя Совмина Алексея Косыгина, он спросил: «Это тот Шукшин, который о больнице написал?»

7 октября 1974 года состоялись похороны.

Хоронила Москва Шукшина,
хоронила художника, то есть.
Хоронила страна мужика
и активную совесть… —

написал Андрей Вознесенский. Таксисты хотели печально посигналить у Дома кино, где проходило прощание, но это им сделать запретили. Специальным распоряжением машины были задержаны. Зато власть посмертно присудила Шукшину Ленинскую премию за «Калину красную». У нас очень любят посмертно. А при жизни обожают вставлять палки колеса.

В «рабочих тетрадях» Василия Шукшина можно прочитать такие записи:

«Вся Россия покрылась ложью, как коростой» (1969).

«Разлад на Руси, большой разлад. Сердцем чую» (1970).

«Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи!.. Да при помощи чего же они правят нами?» (1972).

Василий Шукшин как предвестник наших бед и поражений.

И снова вернемся к заданному вопросу Шукшина: «Что с нами происходит?» Ведь не только хамство, цинизм и равнодушие, но и дикое расслоение на бедных и богатых. Одним все: и яхты и самолеты! Другим – холодные зарплаты и жалкие пенсии. И «гуляй, Вася, по деревне!» «Шире шаг, маэстро!» Вперед к канаве, яме, пропасти, бездне, в тартарары! «При ясной луне» и высоких ценах на нефть.

В «Калине красной» была фраза, когда-то звучащая юмористически до колик, а сейчас мрачно страшновато: «Народ к разврату готов». Готов к гибели…

Все – печки-лавочки, Макарыч,
Такой твой парень не живет, —

предсказывал Владимир Высоцкий, сам сгоревший в 42 года.

После смерти Шукшина регулярно выходят его книги и сборники. Один из них называется «Охота жить». На этой оптимистической ноте и закончим краткое воспоминание о Шукшине.

Отец Штирлица. Юлиан Семенов (1931–1993)

Юлиан Семенов – преинтереснейшая личность. «Он был Фальстаф и ребенок», – сказал о нем Лев Дуров, «Юлик жил взахлеб», – отметил Андрей Кончаловский. «Он очень беспокоился, чтобы его читали как можно больше, и научился писать так, что хочешь не хочешь, а читают» (Лев Аннинский). В его жизни были миллиарды «семнадцати мгновений». Главное – он создал образ, который затмил самого автора. Мифологический Штирлиц действует в кино, живет в рассказах и анекдотах. Стать «отцом» Штирлица – это уже литературный подвиг.

Судьба Юлиана Семенова – судьба страны в ее парадоксальных коллизиях, конфликтах и противоречиях. Даже сама встреча родителей будущего писателя – комсомольца, журналиста, еврейского парня («Такой красавчик») Семена Ляндреса с неприкаянной девушкой Галиной Ноздриной – неординарный случай. А 8 октября 1931 года у них родился сын. Роды были тяжелые: родовая желтуха, да к тому же младенца тянули щипцами. А как назвать? Отец хотел Степаном, мать была против: ведь дразнить будут Степка-растрепка. И настояла на имени Юлиан – был такой в Древнем Риме Юлиан… А потом у Юлиана появилась нормальная фамилия Семенов вместо подозрительно звучащего Ляндреса. Отец писателя работал в «Известиях» вместе с Бухариным, и это стоило ему клейма «враг народа». А Юлиан Семенов – это вроде бы и никакой не родственник того самого Ляндреса. Времена большого страха и формирования конформистов.

Мать все боялась, что Юлик вырастет мямлей, а он оказался бесстрашным, даже, когда в 1952 году повторно пришли за отцом, обозвал пришедших чекистов «сволочами». Но мы не знаем своей судьбы. Позднее чекисты стали лучшими друзьями Юлиана Семенова, а уж какими светлыми красками нарисовал он портрет Дзержинского… «Картина маслом», – как любил говорить герой телеэпопеи «Ликвидация».

Дочь Юлиана Семенова Ольга Семенова в ЖЗЛ-овской книге об отце с умилением описывает историческую сцену его соприкосновения с вождем: «Узнав, что маленький папа сидел один возле машины, Сталин велел его привести. Отец не смог поднять глаз на вождя, потому что торжественное, цепеняще-робкое смущение обуяло его, но он увидел его небольшие руки, ощутил их тепло. Сталин легко поднял отца, посадил его на колени, погладил по голове…»