Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Теперь изучим данные табл. 4.7 более детально. Мы видим, что в 1947 году, даже если использовать более низкий, модифицированный, стандарт, суточное потребление калорий в большинстве регионов составляло от двух третей до трех четвертей физических потребностей. Если основываться на советском стандарте, потребление упало до уровня, составляющего от половины до двух третей от необходимого. В любом случае картина довольно мрачная. Смерть членам этих семей, может, и не угрожала, но они почти наверняка страдали от сильного голода и теряли вес. Таблица 4.7 также подтверждает наличие региональных различий, уже бросающееся в глаза в табл. 4.4. В целом в наиболее тяжелом положении находились рабочие Центральной России и Поволжья. У рабочих Московской области дела обстояли явно хуже, чем у рабочих Москвы. В то же время московские рабочие, от которых по логике вещей следовало бы ожидать наивысшего уровня потребления продуктов питания, на самом деле питались хуже, чем рабочие Свердловска, Свердловской области и Кемеровской области, поскольку последние могли пополнять свой рацион продуктами своих подсобных хозяйств. Впрочем, нельзя сказать, что Урал находился в привилегированном положении: рабочие в Молотове и Челябинске испытывали те же лишения, что и рабочие Поволжья и Центральной России, а тяжелее всего приходилось башкирским пролетариям. В общем, вне зависимости от используемого нами критерия, семьи рабочих страдали от острой нехватки продуктов питания с конца 1946 и до конца 1947 года, которая, продлись она дольше, могла привести к серьезному долгосрочному демографическому кризису и нанести непоправимый ущерб здоровью нации. В любом случае, продовольственный кризис успел оказать серьезное краткосрочное воздействие на характеристики смертности и рождаемости.

Демографические последствия голода

Мы знаем, что голод 1947 года унес меньше человеческих жизней, чем голод 1921-1922 или 1932-1933 годов. Вся тяжесть этих двух испытаний довоенного времени в СССР легла на крестьянство. Смерть и недоедание не обошли и рабочих в городах, но в обоих случаях режим пытался уберечь население городов от самых тяжелых последствий голода. Голод 1947 года развивался по несколько иному сценарию, по крайней мере, в РСФСР, поскольку высокий уровень заболеваемости и смертности отмечался у городских жителей. Хотя мы не можем дать точную количественную оценку, должно быть, у сотен тысяч, а то и у миллионов горожан – не только рабочих, но и низкооплачиваемых служащих, здоровье сразу после войны было настолько хрупким, что еще один серьезный продовольственный кризис мог довести их до истощения или гибели.

Хотя наибольший урон голод нанес Молдавии и Украине, тяжело пришлось и Центральной России, и Уралу, и Сибири. Количество смертей в промышленных центрах Свердловской области в 1947 году увеличилось на 54 % по сравнению с 1946 годом. В городах Молотовской области смертность выросла на 58 %, в городах Челябинской области – на 65 %, в том числе в Магнитогорске – на 83 %. Этот прирост значительно превышал рост смертности, составлявший 44 % в городах РСФСР в целом[394]. Нужно признать, что эти цифры, возможно, преувеличивают число жертв, поскольку население промышленных центров Урала росло благодаря массовому притоку мобилизованных рабочих. Таким образом, общий коэффициент смертности, то есть количество смертей на 1 тыс. или 10 тыс. населения, почти наверняка вырос меньше, чем абсолютные показатели. Гипотетически достаточно масштабный и резкий рост населения мог бы объяснить общий рост абсолютных показателей смертности. В действительности же на Урале рост населения даже отдаленно не был пропорционален росту количества смертей. Мы можем удостовериться в этом, взглянув на данные по тем городам, для которых у нас есть проверенные данные, позволяющие установить общий коэффициент смертности. В Иванове количество смертей на 10 тыс. населения выросло со 119 в 1946 до 176 в 1947 году, то есть на 48 %[395]. В Куйбышеве за тот же период смертность на 10 тыс. выросла со 125 до 157, или примерно на 25 %[396]. Даже в Москве, которая снабжалась несравненно лучше, отмечался значительный, хотя и меньший, прирост в 7 %: 125 смертей на 10 тыс. населения в 1946 году и 134 в 1947[397].