Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Сложнее разобраться с такой группой в советской терминологии, как рабочая молодежь, в которую входили рабочие в возрасте от 14 до 20 лет. Это были представители, вероятно, самой обездоленной части советской рабсилы, которые зарабатывали настолько мало, что зачастую им приходилось продавать свои продовольственные карточки[409]. Со свердловских предприятий тяжелой промышленности рапортовали об очень высокой доле дистрофиков среди рабочей молодежи: почти половина на Уралмаше, более трети на Сталинском заводе, чуть меньше трех четвертей на машиностроительном заводе им. Калинина, около трети на заводе электротехнического оборудования «Уралэлектроаппарат». Хотя почти наверняка проблемы накапливались еще со времен войны, факт остается фактом: этим молодым людям просто почти нечего было есть. Зависели они исключительно от заводских столовых, где количество калорий колебалось от 2000 до 2500 килокалорий в день, чего было явно недостаточно для поддержания существования людей, занятых тяжелым физическим трудом[410]. В то же время смертность в этой возрастной группе практически не выросла. Главным отличием от военных лет было то, что заводы располагали запасами продовольствия для тех рабочих, чья жизнь находилась под угрозой. На предприятиях тяжелой промышленности, по крайней мере, имелись специальные столовые, в которые заводские врачи могли направить дистрофиков, – еще одно доказательство того, что государство обладало достаточными запасами продовольствия, чтобы предупредить массовый голод, но просто предпочло их не задействовать[411]. Впрочем, не могу сказать, до какой степени эти меры могли бы снизить смертность среди рабочей молодежи и почему им, судя по всему, не удалось произвести тот же эффект среди рабочих старших возрастных групп[412].

Таблица 4.9

Основные причины смерти и их влияние на рост смертности в городах РСФСР в 1947 по сравнению с 1946 годом

Источники: причины смерти: 1946: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 2235. Л. 3-4 об.; 1947: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 2648. Л. 35-36 об.; общая смертность: 1946: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 2229. Л. 1; 1947: Там же. Д. 2648. Л. 242. Данные Д. 2235, 2648 составляют в итоге меньшие цифры общей смертности, чем те, что приведены в Д. 2229, Д. 2648 -98,3 и 99,2 % соответственно от показателей в этих двух последних картотеках. Поэтому я сделал поправку по каждой причине смерти по каждому году, чтобы устранить диспропорции, вызванные разной степенью полноты отчетности. См. сноску 81.

Анализ основных причин смертности в 1946-1947 годах проливает еще больше света на то, как продовольственный кризис повлиял на рабочих старше 20 лет. В табл. 4.9 приведены основные причины смерти и вклад, который каждая из них внесла в рост смертности в городах в целом. Я должен здесь предупредить, что, как и в случае с почти всеми остальными демографическими данными за этот период, документальные сведения о причинах смертности далеко не точны. Точную причину смерти может установить только квалифицированный патологоанатом на вскрытии. Это условие во время войны почти никогда не выполнялось, поскольку многие врачи ушли на фронт, и количество смертей, и нехватка ресурсов в любом случае сделали бы невозможным проведение вскрытий. Таким образом, причины смерти приходилось устанавливать фельдшерам, зачастую наугад[413]. Хотя к 1946-1947 годам ситуация, разумеется, улучшилась, но все же не настолько, чтобы сделать регистрацию причин смерти абсолютно точной. Тем более если вспомнить о том, что умершие часто страдали не от одной болезни, симптомы же некоторых из них, например туберкулеза и алиментарной дистрофии, легко можно спутать. В современной медицине стремятся определить первопричину смерти, но в СССР в то время врачи и фельдшеры, вероятно, списывали смерть на наиболее очевидную патологию.