Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Впрочем, Челябинск был исключением только по сравнению со Свердловском. Он мало чем отличался от других городов и регионов: автономных республик Башкирии и Татарии, городов Центральной России (Горький, Горьковская, Ивановская и Ярославская области), Молотов, Куйбышев, даже города Московской области. Во всех этих местностях данные о потреблении продовольствия подкрепляют картину, уже сложившуюся на основании статистики детской смертности и заключений ГСИ. Именно по этой причине мы можем сказать, что кризис был поистине всеобщим.

Прежде всего не надо забывать, что продовольственный кризис 1947 года был коротким обострением на фоне гораздо более длительного периода хронического массового недоедания. Он немедленно отразился на смертности, включая смертность лиц активного трудоспособного возраста, но после улучшения снабжения продовольствием эти негативные последствия большей частью сошли на нет. Хотя мы не располагаем антропометрическими свидетельствами в поддержку данного утверждения, я считаю вероятным, что кризис длился недостаточно долго, чтобы вызвать более чем временное приостановление процесса восстановления, в меньшей или большей степени, физического развития детей и подростков, которое они не смогли получить во время войны. Если многие из этих детей так и не смогли компенсировать эти потери или у них появились проблемы со здоровьем во взрослой жизни, то виной тому затянувшийся период недоедания, а не 1947 год сам по себе.

Гораздо менее изучены потенциальные средне– и долгосрочные экономические последствия, которые кризис мог иметь для послевоенного восстановления Советского Союза. Заманчиво, конечно, рассматривать кризис как заключительную фазу периода лишений, который начался с вторжения Германии в СССР в июне 1941 года и завершился ближе к концу 1948 года, когда постепенно перестали ощущаться последствия голода. Вместе с тем мы не должны забывать, что советские рабочие и члены их семей продолжали недоедать и на протяжении 1950-х годов. Впрочем, свидетельства этому не столь убедительны. В 1951 году ЦСУ начало распределять группы продуктов питания по более широким, менее четко очерченным категориям. В значительной степени это отражало улучшение качества продовольствия. В первые послевоенные годы имело очень большое значение, питались ли рабочие хлебом из низкосортной ржаной муки грубого помола или белым пшеничным хлебом. Второй намного калорийнее первого, поэтому при расчете потребления калорий важно проводить различие между двумя видами хлеба. С годами, по мере того как потребление низкосортного хлеба упало почти до нуля, такое разграничение стало неактуальным. Институт питания Министерства здравоохранения также учитывал новые реалии, когда разработал и опубликовал новые таблицы пищевого значения продовольственных продуктов[445].

Если взять данные обследований семейных рационов и рассчитать суточное потребление калорий, результаты дают основания предположить значительное улучшение питания. Впрочем, стоит обратить внимание и на то, что данные по регионам разбиваются на более крупные составляющие, и областные центры больше не указываются отдельно от соответствующих областей.

У нас нет половозрастного состава семейных хозяйств, поэтому мы не можем рассчитать реальные нормы питания. Впрочем, советские статистики принимали 3053 килокалорий в сутки в качестве общего показателя среднесуточной нормы на душу населения с поправкой на среднее количество детей и пенсионеров в типичной семье. Согласно этим цифрам, резкий скачок потребления калорий произошел в 1950-1952 годах, так что к этому последнему году средний член семьи рабочего был очень близок к тому, что в СССР считалось биологическим минимумом, и потреблял значительно больше наших модифицированных норм, если бы могли их рассчитать. Возможно, это частично обусловлено тем, что, производя расчеты, я использовал пересмотренные значения пищевой ценности, разработанные Институтом питания в 1953 году, но, как следует из табл. 4.17, это справедливо только для хлеба.

Поэтому давайте пока предположим, что рост потребления калорий был реальным. Что лежало в основе этой положительной динамики? Можно сравнить рационы 1952 года с данными на конец 1940-х годов, после стихания продовольственного кризиса.

В табл. 4.17 сравнивается среднесуточное потребление калорий, полученных от отдельных групп продуктов питания членами семей рабочих в трех разных областях в январе-июне 1949 и январе-июне 1952 года. Цифры 1949 года относятся ко всем рабочим, 1952 года – только к квалифицированным. Анализ данных 1952 года по Московской области осложняет тот факт, что они включают в себя саму Москву, продовольственное снабжение которой отличалось в лучшую сторону от городов Московской области. По этой причине я выбрал еще две области, Ивановскую и Кемеровскую, где вводные для исследования в оба эти года были одними и теми же.

Таблица 4.16

Примерное потребление калорий по регионам, 1952 годы