Опасные земли

После он занял пассажирское место, закрыл дверь и повернулся к двум молодым людям в задней части салона. Они яростно матерились и уже совсем были готовы перейти к насилию, но то, что они увидели под полями шляпы, заставило их в долю мгновения сбиться на совсем иной лад. Глаза человека в черном были настолько неправильными, что ни один из них не сумел бы описать, что именно их так напугало.

Но они испугались.

Год спустя один пассажир, откликавшийся на имя Майк, которое он гордо называл «позывным», приземлится в больнице имени Кащенко, потому что весь год не мог нормально спать. Стоило смежить веки, как во тьме открывались те самые нечеловеческие глаза.

Второй имел куда более крепкие нервы. Но через десять лет, будучи тридцатипятилетним отцом семейства, он смотрел передачу о насекомых со своим сыном. Внезапно он подскочил на диване и принялся, задыхаясь, надсадно орать:

– Это его! Это его! Тот чувак в шляпе! Это он!

Скорая увезла его в больницу с инфарктом, а родные так никогда и не узнали, о чем кричал отец. Ни кто «он», ни что «его». Пока доктор колдовал над хрипевшим на диване мужчиной, всю сорокадвухдюймовую телевизионную диагональ занимали замершие по велению кнопки «пауза» безжалостные глаза паука каракурта.

Но это дело далекого будущего. В ту ночь человек в черном повернулся и спросил:

– Желаете прокатиться? – ответом стал двойной стук дверей и топот удаляющихся шагов. – Заводи и поехали.

– Ку-у-уда? – заикаясь, спросил хозяин авто.

– Не тревожься, я знаю дорогу, – ответил высокий человек.

Три сотни лошадей, укрытых под капотом «Альфа-Ромео», несли черного человека по стремительно пустеющим улицам к одному парку на северо-западе. Над рулевым колесом виднелось лицо, все меньше и меньше отражавшее тревогу и какие-либо вообще эмоции. Когда итальянские колеса накручивали километры проспекта Обуховской обороны, парень, любивший нарушать правила и драться в клубах, перестал существовать.

В эти минуты все люди, переставшие существовать, замерли. Они в момент перестали брести, волочить ноги, шагать или догонять перепуганных горожан, коим не повезло очутиться на их дороге. Им более не было дела до жизней, которые должны были перестать существовать, проглоченные мерцающей неопределенностью. Они словно вслушивались в ночь.

И ночь приказала.

И они повиновались, разом направив все ускоряющиеся шаги к единому невидимому центру.

* * *

– Ты, в натуре, офонарел, дед! – прошипел капитан Быхов, указывая на распростертое у ног Понтекорво тело. – Если ты думаешь, что это тебе сойдет с рук и мы будем…

– Завали, Слава!!! – рявкнул Бецкий, подскакивая к сумке с оружием.

Взвизгнула молния, а пиджак инквизитора полетел наземь.

– Ты тоже?! Что вы оба вообще?! Какого?..

– Хватай оружие, капитан! Это приказ! Быстро! Пошевеливайся, Слава! – Владислав Аркадьевич Бецкий выдергивал из недр баула смертоносное железо.

– Мне кажется, что… – сказал так еще и не разобравшийся Быхов, но напарник его перебил.

– Мне кажется, что мы здорово попали! – майор вонзил в кобуру под мышкой пистолет, накинул пиджак и взялся за ремень дробовика.

– Стрелять надо в голову и в сердце. Неплохо перебить хребет. Пока оно может двигаться, оно смертельно опасно, – сказал художник, выходя на дорожку. – Цельтесь точнее.

– Да в кого?! – Быхов все еще не догонял ситуацию, но, так как ситуация неумолимо догоняла его, капитан бросился к сумке, скинул пиджак и захлестнул на себе сбрую.

– В них, – просто ответил Понтекорво и поднял шпагу, поворачиваясь к выходу на проспект.

Через калитку бежали двое.

Мужчина лет пятидесяти в спортивных штанах, босой и обнаженный сверху. Стопы его были искровянены об асфальт, а лицо перекошено ударом обо что-то твердое, будто его вдумчиво приложили о камень. Впрочем, весьма болезненные в любом другом случае раны его ни сколько не тревожили. Женщина, а точнее девушка, встретила финал своей жизни на пробежке, о чем говорили стильная спортивная одежда, кроссовки и волосы, убранные в хвост. Теперь ее заливала кровь из разорванной сонной артерии, а в руках покачивался подобранный где-то арматурный прут.

Старик заступил им дорогу.

Шпага с нежданной силой отбила в сторону железяку, которой спортсменка собралась приголубить художника по черепу, а потом клинок дважды вонзился: в глаз и в грудь – глубоко, заставив мертвую девушку выронить оружие и остановиться. Заняла схватка не более секунды, но этого хватило, чтобы мужчина забежал со стороны и попытался схватить деда.

Тот жестко встретил атаку ударом стального навершия в висок, а потом, шагнув назад, размашистым ударом перечеркнул шею существа, видимо, разрубив хребет.

Лес позади, казалось, колыхнулся.