Опасные земли

Опытнейший Валерий Васильевич не сдюжил, все-таки разгрузив в интерьер припасенный заряд отборного мата.

– Сходить? Я могу!

– Нет уж, теперь я сам! Вова, бери управление. Слава ж Аллаху, что у нас камбуз в носу, пассажир не увидит всей этой беготни. Не рейс, а сплошное недоразумение! Незапланированная, блядь, беременность! Внематочная! Понабирали куриц по объявлению! И ведь лету осталось на сорок пять минут!

Капитан сорвал гарнитуру, которая упокоилась в фиксаторе, расстегнул ремень и встал.

– Ты нас точно не уронишь, а, Вова?

За первым пилотом закрылась дверь.

А потом дверь открылась.

В кабину вошел, а точнее, ввалился Валерий Васильевич. Только вот Вова не вдруг его узнал, а узнав, с трудом удержался от криков постыдной паники. Слишком сильно картинка, виденная три с половиной минуты назад, отличалась от более современного ее издания. Из разодранной щеки командира хлестала кровь. Один глаз не открывался. Вся левая рука не то в порезах, не то в рваных ранах. Кровавая полоса перечеркивала грудь наискось, и ее куда как хорошо было видно через рассеченную форменку.

– Связь! Быстро! – прорычал, прохрипел капитан, хватаясь за подголовник, чтобы втянуть себя в кресло.

Багровые отпечатки на коже. Слипшаяся челка в красной жиже трясется над микрофоном.

– Экстренный вызов! Здесь полсотни семьдесят один! Полсотни семьдесят один! Требую срочной посадки на ближайший аэродром! У нас чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! На борту трое опасно раненых, на борту трое опасно раненых! Нужна скорая помощь и полиция! Запрашиваю ближайший аэродром! Требую срочной посадки! Здесь полсотни семьдесят один!

* * *

Описать словами лицо старшей бортпроводницы Юли не получалось. Сказать, что оно было белее снега, – слишком плоский штамп. Белый – это все-таки цвет. Валерий Васильевич скорее оценил бы его как полностью обесцвеченное, случись тогда досуг для столь абстрактных наблюдений. Но для простоты, пожалуй, белое.

Стюардесса стояла, забившись в угол камбуза. Ее поколачивало. Впрочем, учитывая контекст, иная реакция была бы очень странной. Опытная сотрудница бизнес-линий – не матерый офицер спецназа или военный хирург. А контекст – вот он.

Безвольное тело болталось в кресле. Грудь на коленях, голова висит, руки в палубу. Без сомнений, Марианна до сих пор не брякнулась только из-за пристегнутого ремня безопасности. Настолько расслабленным человек бывает или в глубоком обмороке, или… Ну, дальше понятно.

– Чего вылупилась? – зло прошипел пилот.

Вместо ответа Юля опасливо выставила ярко-красный маникюр в сторону кресла.

– Что с пассажиром? И очнись уже! Нам рейс надо закончить! Потом – трясись сколько угодно! Повторяю, что с пассажиром?

– Я-а-а не знаю. Сидит.

– Быстро приняла уставной облик, улыбку на все зубы и ступай в салон! У нас и так уже есть одно ЧП, не хватало клиента перепугать до обморока.

– А, а-а-а, а как же Марианна?

– Разберусь. Кыш отсюда!

Ясный и своевременный приказ творит чудеса. Стюардесса, готовая нырнуть то ли в панику, то ли в истерику, вынырнула. Вынырнув, она отработанным движением поправила прическу, улыбнулась так, что командира продрал мороз – мимическое упражнение куда больше походило на оскал. Поворот кругом, шторка открылась и закрылась, а по салону зацокали деловитые каблучки. Послышался голос, что-то вроде «не желаете ли».

«Совсем другое дело», – подумал Валерий Васильевич, приступая к Марианне.

Приступать было особенно не к чему. Первое прикосновение сказало все. При попытке найти пульс на шее пальцы прошлись по очень холодной коже. Мертвенно холодной. Пульса не было. На всякий случай ухватил запястье – тоже по нулям. Как говорили во времена его армейской юности, «для верочки» он достал из нагрудного кармана модную стальную авторучку с миниатюрным, но очень ярким диодным фонариком. Какой бес его туда встроил – непонятно, но вот пригодилось.

Поднял голову за волосы, прижал шею локтем к стене, пальцем веко вверх, и направленный луч в зрачок. Никакой реакции. Шаг в сторону. Тело опять расслабленно повисло в объятиях ремня.

Диагноз был совершенно ясен без второго слова. Пилот прикинул варианты, каковых оказалось чуть, а если быть точным – всего один. Передозировка. Практические следствия выходили совсем не радужные. Разборка с полицией по прилету, куда девать тело, разборка с начальством дома – караул. Обычный рядовой полет оборачивался жуткой головной болью и занозой в заднице с перспективой разнообразных, крайне нежелательных записей в личном деле.

Валерий Васильевич очень тихо и очень грубо выматерился. Который раз за сегодня. В конце тирады на камбуз возвратилась Юля.

– Ну? – спросил командир, зыркнув в сторону салона.

– Вроде все в порядке. Сидит, таращится, молчит, – рапортовала девушка.

– Вроде! – передразнил ее пилот. – А поточнее?

– Спросила, не нужно ли чего. Они помолчали, говорят – нет. Нет и все.

– Кто «они»? – недоуменный взгляд.

– В смысле – он. Ну, пассажир. А что с Марианной?