Опасные земли

Впрочем, препаскудное свое настроение вместе с предчувствиями рыцарь легко списал на подступающую простуду, усталость (без шанса как следует отдохнуть в ближней перспективе) и постоянное нытье в ребрах, то и дело сменявшееся резкой болью. Все-таки многодневная скачка и разные незапланированные прыжки в доспехах с единственной целью: не умереть – должны, просто обязаны были настроить рану на мстительный лад. И они настроили, получите, распишитесь.

– И куда мы так бодро топаем? – поинтересовался испанский доктор и магистр искусств.

Филипп и верный Уго шагали в голове колонны, во второй шеренге расположились Синклер, Петроний и сеньор Аурелио. Центр составили пятерка лучников и трое кутилье Анри Анока, а замыкали отряд жандармы со своими сержантами и оруженосцами.

– Хм-м-м… – ответил шотландцу жирный кабатчик.

Де Лален хоть и не видел, что там сзади, но мог поклясться, что итальянец почесывает пузо, а глаза его не выражают, как обычно, ничего.

– Содержательно! – сказал сир Джон.

– Откуда пришли вчера, туда и сегодня – в порт. Если есть порт, все новости там, – пояснил Филипп. – Кроме того, у пристаней склады, можно поинтересоваться закупкой провизии. Оттуда сделаем круг, покормим глаза и направимся во второе место, где новостей всегда много.

– А это где, простите? – не успокаивался доктор и магистр.

– Ха! В кабаке, где же еще! Ха-ха-ха! – де Ламье, хохотнув, оглянулся на непонятливого испанца.

– Хм-м-м, да, – Петроний по-прежнему был весьма содержателен.

– А это где, позвольте узнать? Город не так мал, таверна здесь явно не единственная.

– Прямо там, где на нас ночью прыгнул этот чертов ушибленный, как его, беса, зовут? Словом, прямо у площади. Там, как я помню, отличное просторное заведение, в самый раз для кучи людей, а значит – новостей, сплетен и слухов. Нам сгодится, – Филипп опять раскашлялся.

– Отчаянный вы человек, сир, раз собрались в дорогу с такими-то кашлем. Говорю как врач, вам необходимо лежать и пить горячий отвар. Могу поспособствовать.

Бургундец запретительно поднял руку, отняв ее от рукояти меча.

– Благодарю, тронут вашей заботой, но – я справлюсь.

– Хм-м-м… – сказал Петроний.

Филипп же отметил про себя это самое «хм, хм, да», которого за итальянцем ранее никогда не замечал. По крайней мере, не в таких количествах – кабатчик любил изъясняться без словесных излишеств, но крайне точно и связно.

Итак, кабатчик, который на самом деле имел какую-то еще профессию, хмыкал, доктор занимался расспросами, Уго по привычке отпускал тяжеловесные тевтонские шутки свойства или похабного, или мрачного, или мрачно-похабного. Бойцы отряда били брусчатку башмаками и сапогами, доспехи позвякивали, а солнце играло на шлифованной стали. И до того решительной силой казались почти два десятка вооруженных мужчин, что Филипп решил: аудит, быть может, имеет шансы на успех.

* * *

Склады у пристаней приветствовали новоприбывших открытыми дверьми. Открытыми? Вернее сказать, незапертыми. Внутри ближайшего де Лален обнаружил длинные ряды полок, выстроенные шеренгами. Ярусы гнулись под весом мешков, ящиков и сундуков. При дверях за конторкой сидел человек в черной рабочей тунике, похожий лицом на кролика. Кролик молча таращился в стену, а когда увидел рыцаря, трижды моргнул и, подскочив на стуле, умчался куда-то вглубь склада.

– А, милейший! – успел сказать Филипп, просительно протягивая руку, но ответом ему послужил лишь затихающий топот.

Гоняться за странным дядечкой, грохоча латами, в лабиринте стеллажей – дело тухлое. К тому же бургундец не имел представления, куда именно порскнул служащий, быть может, на второй этаж? Или затерялся среди тюков (и был таков), не испытывая жажды общения?

Кстати, с какой целью унесся чернорубашечный, Филиппу тоже было невдомек. Разом попытались вернуться мысли о Танатосе, сиречь смерти от рук предполагаемых инсургентов. Ну, это, конечно, чушь. Но и уронить на себя по неловкости с местного поднебесья двухквинталовый ящик не улыбалось[52].

Словом, Филипп только руками развел.

Это движение разом прокомментировали Уго и шотландец, ввалившиеся в здание вослед шефу.

– Зря вы его упустили, сир! Можно было хорошенько надавить! – это Синклер.

– Точно, я бы из него все говно надавил! – это, понятно, де Ламье.

– За тобой не заржавеет, Уго! Только, где его теперь прикажете искать? – огрызнулся Филипп, с досадой прихлопнув по ни в чем не повинной конторке, из-за которой слинял служака-кролик.

– Вот именно. Где теперь его искать прикажете? – подтвердил наблюдение шотландец и оперся на собственный топор, сделавшись до ужаса контрапостным.

Искать, однако, никого не пришлось. Из складского полумрака раздались шаги, и перед троицей латников предстал солидный господин. Длинный складчатый гоун в златотканых акантах, пухлые руки заложены за пояс – шелковая стропа, усеянная серебряными бляхами в фигурной черни и жемчугах. Весь его вид намекал: со мной можно иметь дела, а вот с вами? О том же во весь голос говорили внушительный кошель на позолоченной раме и физиономия еще пухлее рук в обрамлении затейливого тюрбана-шаперона.