Опасные земли

Все его товарищи были повержены, на ногах остался он один и, понимая, что инквизитор в большой беде, бросился на помощь. Стрелять было невозможно – он бы неминуемо попал в Быхова. Кирилл просто перехватил тяжеленное ружье за ствол и, как гольфист по мячику, огрел прикладом в шлем – аж в руках отдалось.

Железная фигура с неожиданной для своего неуклюжего устройства энергией подлетела на ноги и бросилась на Ровного. Тот едва поспел перехватить руку с топором, поняв, впрочем, что под латной скорлупой скрыта такая мощь, что ему не продержаться и десяти секунд. Оно вырвется и разделает на антикварные котлеты. Две или три секунды, а может, и целую вечность Кирилл боролся, с ужасом глядя в совершенно дикие глаза, видневшиеся в смотровых щелях. Тогда-то он понял, что щелкало внутри шлема – там с бешеной силой клацали зубы. Нечто норовило вцепиться в визави, и лишь защелкнутое на крюк забрало оказывалось преградой. Пораженное бешенством существо было слишком тупым, чтобы справиться с замком.

Но оно соображало достаточно, чтобы оставить бесплотные попытки покусать Ровного, вместо этого коротко боднув его железным лбом в скулу.

Мир взорвался.

Ровный, рухнув на спину, успел подумать: «Ну вот и все».

И тогда мир взорвался еще раз.

Майор, дождавшись, когда антиквар перестанет закрывать цель, шарахнул из двенадцатого калибра прямо в голову нечто. Тяжелая мягкая пуля пробила подбородник, вышла из затылка, срикошетив об назатыльник добротно закаленной стали, метнулась обратно, разнося мозговую ткань и дробя череп. Из глазниц и дыхательных отверстий брызнула кровь. Рыцарь уронил топор, с лязгом приземлившийся на брусчатку, а потом, не сгибаясь в пояснице, грохнулся наземь.

– Стреляйте в сердце, майор! Он сейчас восстанет! – закричал Понтекорво, поднимаясь на ноги и указывая на лежащее тело шпагой.

Бецкий упер ствол в кирасу и выстрелил еще раз. И еще раз – пониже, памятуя предупреждение художника. И тут же принялся добивать в магазин патроны, вырывая их из маленького патронташа на прикладе.

– Черт, хорошо пули, м-мать, а то картечью через железки, а?! – майора ощутимо потряхивало, так что говорил он, сбиваясь, под адреналиновой волной. – Теперь не встанет, блядь, чудом, сука, сейчас бы все прилегли, а!

Быхов уже был на ногах, подскочил и Понтекорво, просто сказав:

– Очень может быть – приляжем. Началось, слышите?

Инквизиторы и антиквар заозирались, причем последний не забыл подхватить с земли оброненный дробовик, вернув его ремень на шею. В городе раздавался голодный вой. Стая созданий тьмы поднялась на охоту. За апсидой снова раздался лязгающий топот, на этот раз куда более громкий – к отряду приближался не один рыцарь, судя по звукам – целая толпа. И не одни они.

По переулку, что выходил к церкви, из глубины города приближалась плотная масса плохо различимых существ. Впереди бежала женщина, сильно обогнавшая остальных, и вот ее-то было видно куда как хорошо. Длинные полы платья и широкие рукава развевались, как крылья, голову ее венчал съехавший на бок колпак.

Инквизиторы выстрелили разом, повалив нечто. Дважды, наугад, бахнул и антиквар, в надежде не попасть, а заглушить собственный ужас резкими хлопками. Гром и пороховая гарь в самом деле прочистили голову, и тут он вспомнил виденное перед началом боя. Открывшуюся алтарную дверь.

Размышлять было некогда. Если товарищей зажмут те, кто вставал сейчас за их спинами на площади, – все закончится очень быстро. От толпы мертвых тварей не спасут никакие ружья. И тогда начнется новое, по сравнению с чем мучительная смерть покажется вполне удачным исходом.

– За мной! Бежим! – он ухватил Бецкого за плечо, обернулся к Понтекорво, словно ища поддержки, и повторил: – Бежим, быстро! Должны успеть!

– Куда?! – заорал майор, и крик его потонул в канонаде, которую не прекращали инквизиторы.

– Дверь в алтарь, там удержимся! Кругом, марш, господа! – старик оказался сообразительнее чекистов и возглавил ретираду, проявляя неожиданную для почтенных лет прыть.

Следом побежал Бецкий, которого ясный приказ пришпорил не хуже, чем обученного коня. Капитан же вытянул из-за пояса две гранаты, зажав рукояти меж пальцев левой руки, сорвал колпачки, а потом и запальные шнуры. Немецкие колотушки дуплетом полетели к краю апсиды, за которой уже слышался совсем близкий железный топот.

– Давай отсюда, сейчас ебнет!

И два друга метнулись к спасительной двери, в проеме которой отчаянно жестикулировал Понтекорво.

Массивная деревянная створка захлопнулась, отсекая улицу двумя дюймами надежного дуба в косой железной оковке. Художник двинул засов в пазах, и тогда снаружи дважды грохнуло. В унисон звякнула пара крюков – выше и ниже засова. Видать, местное священство если и рассчитывало на природную благочестивость прихожан, то не слишком.

Дверь затряслась.

Снаружи несся слитный стон, издаваемый десятками, а может, сотнями глоток.

– Вы-вы-выдержит? – заикаясь спросил антиквар, уставившись на ходящие ходуном доски.