Опасные земли

Копье (сиречь отряд) молодого рыцаря стоял на левом фланге баталии, так что лагерь начисто скрывал перспективу на дорогу и деревню Лонжюмо, откуда и ожидался подход основных сил. Зато враг был виден во всей смертоносной красе, так что недавнее бахвальство из головы повыветрилось.

Между тем, обтекая баталию, вперед вышла пехота. Из лагеря уже катились в упряжках четыре кулеврины.

Со своего высокого седла Филипп вдруг увидел, как на противостоящем фланге королевского войска произошло движение. Вереница копий заколебалась, поплыли неразличимые команды, запели трубы. Огромный слиток железа с лязгом поворачивал в сторону домов Монлери, что стояли по левую руку от графского отряда.

Уго привстал на стременах, оглядывая поле.

– Какого же дьявола!

– Что, что такое? – заполошно не спросил – пискнул Жерар.

– Ума большого… – проворчал в ответ жандарм в шеренге. – Королевское войско не построено, еще не все собрались – видишь, какие дыры под знаменами? А эти уже куда-то лезут!

– Соображаешь! – похвалил Уго.

Соображал не только жандарм. И не только Филипп был такой глазастый.

Граф де Сен-Поль, стоявший, как положено, в центре баталии по флагом-энсенем, ткнул рукавицей в сторону врага и сказал, обращаясь к Адольфу Клевскому:

– Посмотрите! Каковы подлецы!

– Подлецы или нет, но, если они засядут в деревне, прямо за нашим флангом, будет беда. Оттуда простреливаются все подходы к тушке Валуа, мимо не проскочишь. Да и атаковать нам в спину оттуда куда как удобно. Нельзя их вот так отпускать, – ответил Равенштайн и добавил: – Мессир.

Все-таки Сен-Поль – главнокомандующий Лиги, а не просто так, поэтому и «мессир». Адольф и не был высокого мнения о его военных талантах, справедливо полагая, что талант к рвачеству их сильно превосходит, но лишний раз «мессиркнуть» – с него не убудет, хоть он и герцог, а Сен-Поль вроде как всего лишь граф.

– Простреливаются… и нельзя… Нельзя! – Сен-Поль решительно рубанул рукой. – И не допустим! Где черти носят наших союзников?! А-а-а, к дьяволу! Передайте нашему дорогому мэтру артиллерии – пусть выкатывает пушки! Адольф, отправьте туда две-три роты, и чтобы через полчаса выбили мерзавцев из деревни! Де Колье! Де Колье! Ты вернулся? Что наследник?

– Наследник изволил браниться, мессир, – ответил де Колье, подъезжая. – Велел напомнить, что план предусматривает оборонительное сражение.

– Ко всем чертям! Пусть выводит людей сюда и обороняется здесь! Скачи в Лонжюмо и передай! – приказал он.

Солнце поднялось до высоты, что соответствовала примерно восьми утра, жара обещала быть адской. На небе ни единого облачка, и ничто не мешало яростным лучам плавить лазурь, а заодно и доспехи вместе с их содержимым.

Баталия осталась на месте, а в сторону Монлери двинулись две роты. Вел их сам сеньор Равенштайн – единственный из военачальников, прибывших по тревоге из Лонжюмо. Второй ротой командовал Жак де Люксембург, под началом которого сражался и Филипп де Лален.

Деревня Монлери, дворов полста, теснившихся по сторонам дороги, которая выступала по совместительству главной и единственной улицей.

Над домами уже реяли французские знамена, а между ними мелькали ливреи. Поднаторевший в геральдике королевства Жерар мгновенно опознал вольных лучников Понсе де Ривьера.

– Синие платья с желтыми значками – точно они! – и молодой человек закивал головой, что не очень-то удалось из-за шлема.

– Да, и павезы поперек дороги, видишь? С золотыми лилиями и красно-белым столбом в центре, – Филиппа не очень интересовала принадлежность вольных лучников, но надо было хоть что-то ответить.

Он горячил коня без всякой надобности, так как двигались шагом в строенной шеренге, утопая по колено в пышных французских хлебах. И вот-вот придется скакать на эти самые щиты, а за ними вовсе не городское ополчение, которому совсем недавно задавали трепку, – испытанные и обученные солдаты. Словом, Филипп отчаянно трусил, хоть и не подавал виду, изображая бодрость. Что, впрочем, получалось плохо.

– Не раскисать! Не раскисать! – слышалось из строя жандармов, для большинства это была вторая стычка – самая страшная, так как первый раз ты еще не знаешь, что тебя ждет, а второй – знаешь. – Сейчас всыплем! Нечего бояться этих недомерков! Пусть нас боятся!

Между тем триста с лишним бойцов вышли на дорогу против деревни.

Пажи и слуги выстроились позади с охапками копий, запасными мечами и щитами.

С фланга забухали пушки.

Но парни де Ривьера – не то что неумелые парижане – с кулевринами шутить были не склонны. Они держались в глубине улицы, так что ядра брили крыши домов, но никак не могли нащупать сладкое мясо.

Вот загорелся сарай, пока слабо, но дай только волю – огонь перекинется на сухую солому и пойдет гулять по деревне! Кому его тушить? Жители разбежались еще с вечера.

Вперед вышли стрелки, в обе стороны засвистала оперенная смерть.

Пожар разгорался. При полном штиле дым полз по земле, совершенно поглотив половину деревни.

Наконец предварительные ласки утомили имперского рыцаря, и в дымном воздухе качнулось знамя с золотой решеткой поверх красно-белого щита.