ОПЕРЕТТА

Невиданный успех сопровождает Эрве и его театрик. Folies-Nouvelles, по словам «Фигаро», вызывает в Париже лихорадку, которой никто не может дать объяснение. Эрве угадал запросы зрителя бульваров. «В салонах, кружках, на бирже, — констатирует «Фигаро», — не говорили ни о чем, кроме этого театра, и вскоре весь элегантный Париж избрал эту маленькую залу как место свиданий и встреч».^[37]

Действительно, на первое время театр Эрве стал любимым центром веселящейся верхушки Парижа, но постепенно, в особенности с ростом успеха театра Оффенбаха, начинается известное размежевание между Эрве и его соперником. В то время как театр Оффенбаха ориентируется на основные слои так называемого «всего Парижа», театр Эрве становится прибежищем более демократических прослоек и соответственно переориентирует и свой репертуар. Об этом периоде в жизни Эрве и его театра мы скажем ниже, ибо последующий этап в его развитии целиком определяется господствующим на долгий ряд лет значением творчества Оффенбаха, к которому мы сейчас перейдем.

Жак Оффенбах родился в Кельне в 1819 году в семье синагогального кантора Эбершта. Отец его, недурной музыкант, готовит Жака к музыкальной карьере. Сначала мальчик учится игре на скрипке, затем на виолончели, и эти уроки у местного педагога приобщают его к музыкальной культуре. Уже к четырнадцати годам Кельн ничего не может дать маленькому талантливому виртуозу, и юноша уезжает в Париж, который отныне становится его второй родиной. Оффенбах добивается приема в парижскую консерваторию, и вскоре затем, нуждаясь в заработке, устраивается виолончелистом в театр Комической оперы. Композиторские способности, виртуозное владение инструментом и необычайный заряд жизнерадостности и энергии быстро дают ему возможность приобрести известность в специфических кругах ценителей, а его ранний, прочный и безупречный на всю жизнь брак с Арминией д'Алькен, дочерью политического эмигранта и карлистского вождя, навсегда делает его парижанином. Его остроумие и неистощимый, подлинно парижский юмор открывают ему двери в салоны, а знакомство с композитором Фроменталем Галеви, дядей будущего либреттиста и соратника Оффенбаха, предоставляет Жаку возможность проявить себя как композитора в театре Пале-Рояль.

Наступает десятилетний период последовательной и настойчивой работы в театре. Оффенбах сочиняет бесчисленное количество музыкальных номеров для театра, он становится дирижером в театре Francais и пишет музыку к произведениям Мюссе, Дюма, Лангле.^[38] Одновременно он пробует свои силы в более сложных музыкальных формах, приближающихся к его последующим одноактным опереттам, в частности, пародийным, — так в 1853 г. он пишет «Пепиту», в которой герой, деревенский парикмахер, в своей арии явно пародирует россиниевского Фигаро.

Чтобы пробить себе дорогу в условиях тогдашнего Парижа, необходимо было проявлять разнороднейшие способности, — и Оффенбах не менее активен в салонах, чем за дирижерским пультом. Этот своеобразной внешности человек, в лице которого есть что-то от Теодора Амадея Гофмана,^[39] быстро становится популярным в Париже. Вот каким представляется он современникам: «Это неловкий юноша, чересчур хилый, с длинными, чересчур вьющимися волосами, чересчур длинным лицом, чересчур сияющими глазами, чересчур заостренным носом, который, желая выбиться в люди, мотался повсюду, стуча во все двери, запинаясь, никому неизвестный и затисканный в парижской сутолоке, переполненный рефренами и как бы перепившийся музыкой».^[40] В этот период Оффенбах уже не признает ничего, кроме буффонной, заразительно веселой музыки. В тяжелые дни, еще не умея завоевать себе нужного места в Париже, он берет свою виолончель и отправляется с ней в турне по Европе. Подобный шаг слишком смел для никому неведомого виртуоза. Но что за концерты дает Оффенбах? Он начинает их остроумным, вызывающим смех вступительным словом, представляющим собой каскад шуток и парадоксов, а затем, обратившись к своему инструменту, он не воспроизводит на нем серьезного репертуара виртуоза, а имитирует на виолончели трещотку и волынку, вызывая в зале бурю восторга и хохота.

Вместе с тем, это только путь к праву на настоящее большое творчество. И всю жизнь Оффенбах несет на себе тяжесть избранного им пути: субъективно тяготея к оперным формам, он до конца своих дней обречен нести амплуа «короля гаврошей», для которого закрыты двери Большой оперы, и только после смерти получает признание как автор «Сказок Гофмана», на героев которого он сам был так похож.

Мечта о собственном театре реализуется для него только в 1855 г., когда, ободренный шумным успехом Эрве и учитывая благоприятную конъюнктуру, связанную с открывающейся всемирной выставкой, Оффенбах организует на Елисейских полях, в деревянном помещении, в свое время построенном для выступлений циркача Лякаса, свой Bouffes-Parisiens. Это — жалкое помещение, с почти неприспособленным для театра зрительным залом, лишенное фойе и кулис, с крохотной сценой, пропускающее равно и ветер, и дождь.