Опиум интеллектуалов

Даже индустриальные общества Запада подвергаются опасности при объединении разочарованных экспертов и озлобленных интеллектуалов. Одни в поисках практического действия, другие, преследуя идею, объединяются против режима, виновного в неспособности пробудить или патриотическую гордость, или внутреннее удовлетворение от участия в великом общем деле. Может быть, результат их общей деятельности не будет отвечать ожиданиям ни технарей, ни идеологов. Последние купят относительную безопасность, вознося славословия власти, а первые успокоятся, воздвигая плотины для электростанций.

Рай интеллектуалов

Франция считается раем для интеллектуалов, а французские интеллектуалы слывут революционерами. Объединение этих фактов кажется парадоксальным.

Английский авангардный писатель, имя которого не знают члены парламента, пришел в восторг, когда, прибыв в Париж, поселился в квартале Сен-Жермен-де-Пре. Он сразу же увлекся политикой, скучное благоразумие которой на родине не привлекало его внимания. Борьба мнений велась с такой утонченностью, что это не могло оставить равнодушным английского интеллектуала. Последняя статья Жан-Поля Сартра – это политическое явление, по крайней мере оно было встречено как событие узким кругом, убежденным в своей значимости. Политические амбиции успешных романистов сталкиваются с литературными амбициями государственных деятелей. Последние мечтают писать романы, а первые хотят стать министрами.

Могут сказать, что это впечатление является поверхностным и этот рай предназначается для туристов. Меньшая часть литераторов зарабатывает на жизнь своим пером. Преподаватели, профессора лицеев или университетов влачат жалкое существование с незначительным жалованьем (более достойная жизнь доступна университетским семьям с двумя жалованьями). Ученые работают в плохо оснащенных лабораториях. Рассуждают о случае с интеллектуалом, известным и плодовитым писателем, который тем не менее посвящал свое перо малопонятной революции, но забывают тех, кого озлобляет контраст между доходами (незадекларированными) коммерсантов, хирургов или адвокатов и скромностью их собственной жизни.

Интеллектуалы не менее, чем другие французы, чувствительны к экономическим проблемам. Некоторые писатели представляют, что государственные издательства увеличат тираж их книг и что советская власть щедро предложит ученым то, что надо для работы, все то, что жалеет для них республика. С другой стороны Атлантики подобные специалисты печатного слова, которых не решаются назвать интеллектуалами, получают значительные прибыли[83]. Щедрость больших предприятий, которые конвертируют талант писателя в товар определенной стоимости, не заботясь о духовном качестве, благородство государства, единственного хозяина наук и искусств, может быть, внушает некоторую зависть интеллектуалам страны, которая слишком мала, чтобы ее капиталисты или государственная казна раздавали деньги с такой расточительностью.

Однако я сомневаюсь, что подобное объяснение затрагивает главное. Разница между зарплатой квалифицированного рабочего и университетского профессора во Франции достаточно велика и, вероятно, больше, чем в Соединенных Штатах. А то, что благородная деятельность (научные или философские книги) приносит меньше дохода, чем более подчиненное творчество (журналистика), этот феномен не является чисто французским. Посвятившие себя благородному творчеству – ученые, философы, романисты, пишущие не для широкой публики, – пользуются авторитетом и почти полной свободой. Почему так много интеллектуалов ненавидят или говорят, что ненавидят общество, которое дало им достойный уровень жизни, в том числе коллективную поддержку, не препятствовало их деятельности и провозглашало, что духовные творения представляют собой высшие ценности?

Идеологическая традиция левых рационалистов и революционеров объясняет термины, в которых выражается диссидентство французских интеллектуалов. Это диссидентство зависит от ситуации. Большинство интеллектуалов, интересующихся политикой, раздражены потому, что чувствуют, что их обманом лишили того, что им причитается. Бунтующие или благоразумные, они ощущают себя вопиющими в пустыне. Четвертая республика подчиняется неразумным директивам членов парламента, не имеющего общей идеи, противоречивым требованиям различных влиятельных групп, разочаровывает как верноподданных, так и бунтарей. Эта республика полна негативных достоинств, консервативна перед лицом меняющегося мира.